Когда конь был уже распряжён, Засс оставил на нём только узду, взял в руки ремень от неё и велел мне встать сбоку так, чтобы мы оба были закрыты туловищем коня. Затем началась простая, но длительная стратегия. Доктор маневрировал так, чтобы конь описывал широкое кольцо и таким образом окружал стаю. После первого круга последовал второй, но уже меньший. И так все более суживая круги, мы подобрались к дрофам на какие-то семьдесят шагов. Птицы уже начали чересчур беспокойно крутить головами и приседать, готовясь к взлёту.
— Стреляйте, но хорошо, так как вы успеете сделать только два выстрела! — шепнул мне Засс.
Мы выскочили из-за коня и открыли огонь из всех стволов наших ружей. Засс убил две дрофы, я ранил одну в крыло. И набегался же я за ней по степи! Она мчалась так, как если бы была страусом. Она долго не подпускала меня на расстоянии выстрела, пока, наконец, потеряв достаточно много крови, измученная беготней и болью, не начала слабеть. Тогда, выстрелив снова, я добил её. Это был старый самец, весящий двадцать восемь фунтов.
Для такого трофея пришлось проехать сорок километров и ужасно запылиться. Мы возвращались уже после захода солнца, но другой, более короткой дорогой, так как Засс спешил в госпиталь. Пришлось нам проезжать через большую деревню. Когда крестьяне увидели доктора, начали его просить, чтобы он вошёл в один дом, где произошло какое-то несчастье. Войдя в дом, мы услышали стоны и увидели молодого паренька 18 лет, с руками, обвязанными грязными окровавленными тряпками. Нам рассказали, что несколько дней назад этот парень, будучи на охоте, поставил заряженное ружье прикладом на землю и оперся обеими руками о ствол. Курок, по рассеянности видимо, не спустил, произошел выстрел, и заряд дроби пробил две ладони, отрывая пальцы и дробя кости. Осмотрев раненого, Засс мрачно покачал головой и велел тотчас же доставить его в свой госпиталь.
— Плохо с несчастным, — сказал он мне в дороге, — очень плохо! Необходима ампутация обеих ладоней, но опасаюсь, что даже это будет поздно!
В этот же вечер Засс ампутировал руки неосторожному парню, который не умел обращаться с оружием, но несколькими часами позже пациент умер, так как гангрена уже поднялась выше и продвигалась с большой скоростью.
Живя в Барнауле, я совершал прогулки за город в компании с несколькими знакомыми. Во время одной из них мы заметили печальную фигуру в истрепанной одежде, проходящую по берегу Оби. Заметив нас, незнакомец подошел к нам и попросил папиросу,потому, что, с его слов, не курил он уже около трёх дней. Мы начали расспрашивать о его жизненных испытаниях, и тогда он рассказал нам обычную историю во всех золотоносных областях России. Он был мелким почтовым чиновником. Скопив немного денег, он решил искать золото и «сразу нажить миллионы». Кто-то услужливый за десять рублей указал ему «надёжные» залежи «золотого песка», он же поверил и проработал там целую весну и лето, то есть закопал свои сбережения и ничего не нашел.
— Что же будете делать дальше? — спросил я этого золотоискателя.
— Высматриваю, не плывёт ли какой плот по Оби. Сяду на него и поплыву до Ново-Николаевска, откуда доберусь до Томска, чтобы там снова занять место на почте и скрипеть пером.
— Расхотелось вам миллионов? — воскликнул один из присутствующих.
— О, нет! — Ответил неудачливый миллионер, встряхивая энергично головой. — Соберу деньги и снова сюда приеду, и, убеждён, что тогда найду золото!
— Рискуете, не имея возможности прежде выполнить хорошие геологические работы, — заметил я.
— Трудно! — ответил он. — Но это уже у меня в крови. Впрочем, пятый год уже встречаю подобное разочарование, уже привык, но верю в свою удачу!
Мы угостили его закусками и молоком, которые были у нас, он же поделился с нами рассказами о случаях из своей авантюрной жизни.
— Однажды, — начал он, — я искал золото недалеко от города Кузнецка, на реке Томь. Лишился всего и, имея в кармане только пятьдесят копеек, ожидал плот. Наконец увидел небольшой плот из десяти связанных между собой бревен и человека на нём, плывущего по течению. На камнях, уложенных на носу плота, горел огонь, на котором в котелке варился чай. Человек управлял плотом с помощью грубо отесанного весла. Начал кричать ему. Он направил плот к берегу, и начался у нас с ним торг. Только когда я, вывернув все карманы, убедил его, что являюсь обладателем только половины рубля, согласился он и за эту мизерную плату забрать меня с собой. Поплыли мы, но плот, построенный из свежесрубленного леса, проплыв несколько дней, начал погружаться в воду. Вблизи от Томска, мы сидели уже в воде, доходившей нам до подмышек. Крестьяне из прибрежных деревень поглядывали на нас насмешливо и спрашивали хитрыми голосами.