— Разве вы не верите в возможность исправления сахалинских изгнанников? — спросил я.
— Нет! — ответил он твёрдым голосом. — Разве могут исправиться люди, которые здесь оказались, многократно прошли тюрьмы, с каждым разом отсиживая наказание за все более тяжелые проступки и преступления? Они выглядят людьми только внешне, но это люди… без души, без Божией искры… Отметил я это на детях и внуках этих бестий… Рождённые родителями, не обладающими душой, сами её не имели, а не имея её, они при первой возможности становились преступниками, часто ещё более худшими, чем их родители.
Говорил он с глубоким убеждением. Я же терялся в догадках, кто бы это мог быть. Необычайно наблюдательный и начитанный, этот человек, несомненно, очень много думал над значением Сахалина и над характером тех, которые представляли его трагическое население, что прошло наказание прутьями на окровавленных лавках, носило позорные цепи и клейма, выжженные на теле и было навсегда лишено людских прав, тая глубоко в мозгу и сердце воспоминания и эхо самых страшных и омерзительных преступлений.
Ничего не мог я придумать, поэтому спросил напрямик, а кто же он такой.
— Вижу что вы здесь недавно! — Рассмеялся незнакомец. — В противном случае вы должны были знать обо мне. Я — Андрей Болотов.
Фамилии этой, я никогда не слышал, стало быть, спросил снова, давно ли находится он на Острове, откуда и зачем сюда приехал.
Он отвечал, что живёт уже здесь около семи лет, прибыл сюда из Томской губернии. Потом задумался на мгновение и продолжил далее:
— Я приехал сюда по религиозным делам потому, что считал, что этим людям потребуется чем-то успокоить угрызения совести, заглушить эхо своей вины. Продавал религиозные книжки, Святую Библию, образки и распятия, также собирал пожертвования на строительство церквей…
— Насколько это было успешным? — спросил я.
Он умолк, а лицо его внезапно помрачнело.
— Очень хорошо! — засмеялся он язвительно. — Видите седину в моих волосах? Это результаты успеха моей христианской миссии.
— Не понимаю!..
— О да! — вспыхнул он. — Трудно это для понимания, очень трудно…
Он угостил меня табаком для трубки и, подав мне спички, произнёс:
— Мне нужно довершить небольшой кусок дороги в этом же самом направлении, в котором едете вы, значит, может быть, вы позволите поехать вместе с вами?
— Пожалуйста, — ответил я.
Болотов ехал рядом, попыхивая трубкой. Выкурив её до конца, он вытряс пепел о стремя и, спрятав трубку за голенище, продолжал рассказывать:
— Большое несчастье встретило меня на этой проклятой земле! О, такое большое, что невозможно этого высказать человеческим языком! Когда говорю это, душа моя плачет кровавыми слезами. Была у меня в родной стороне любимая жена — умерла, оставив десятилетнего сына, ребёнка очень умного, тихого и доброго. Обещал умирающей, что уберегу его от всяческой беды и выведу его в люди… Понимал, что Бог послал мне смерть жены за вину, следовательно, решил смыть свои грехи благочестивым поступком: начал проповедовать религиозные чувства, на дело строительства церквей продавал книжки и образки, собирая денежные пожертвования.
Обошел всю Сибирь вместе с сыном, который в глухих необразованных деревушках так хорошо читал Святую Библию и говорил о Боготворце и Спасителе Мира. Я был убеждён, что он станет священником. Наконец я решил закончить скитания и осесть там, где мой мальчик будет учиться. Свою деятельность, которую высоко оценивали епископы Николай, Сильвестр и Макарий, хотел я закончить посещением острова Сахалин, чтобы совершить что-то для бедных заключённых, навсегда лишенных свободы и человеческих прав. Мы прибыли сюда, как всегда, вместе с сыном. Скопили денег, встретили людей, которые были готовы слушать со средоточением души слова Святого Писания, которые читал им своим звучным голосом мой мальчик, полный воодушевления и христианского усердия. И сколько же детей арестантов научил он читать и писать! Спустя некоторое время я решил все собранные деньги отослать в Сибирь епископу Макарию.
Мы были тогда в Оноре. Но я заболел внезапно и вынужден был послать сына с деньгами на почту в Дуэ. Он выехал и более никогда не вернулся. Искал я его целый месяц и, наконец, нашел в лесу с головой, разбитой топором. Он был совершенно оборван, а вместе с одеждой и обувью исчезли деньги, собранные нами с таким трудом на Дом Божий. Долго искал я виновников преступления… Нашел их. Были это те самые, которые, порой, слушали… слова, читаемые моим теперь уже убитым сыном! Были это они…