Когда мы предприняли дальнейшие исследования, оказалась, что на определенной глубине от поверхности озера как бы висит огромная сетка из большого количества связанных между собой колоний Beggiatoa, которые поднимались со дна все выше и выше, убивая всяческие проявления жизни. А значит озеро Шира было совершенно мертвым; только в самых высоких слоях жили еще маленькие рачки, так называемые Hammarus, весьма похожие на обычных креветок, только маленьких, не более одного сантиметра длиной, но такие же быстрые и смелые как их морские «сестры».
Однако должно наступить время, когда количество сероводорода, создаваемого Beggiatoa, убьет и этих представителей прежней, далекой фауны озера и тогда закончится процесс его умирания, так как и сами бактерии отравятся выделяемым ими самими вредным газом.
Некогда вместе с профессором Вериго участвовал я в исследовании лиманов под Одессой и в некоторых районах Черного Моря. Там также происходил процесс умирания, угрожая в ближайшие или более дальние сроки полным исчезновением жизни в этом море. Так как этот процесс ощущают рыбы, то мы замечали, что они все более избегают Черное море, потому что на самых значительных глубинах встречаются лишь отравленные слои воды, все более поднимающиеся к поверхности моря.
Так происходит мрачный и печальный период смерти больших водных бассейнов, превращающихся в мертвые резервуары соленой воды, насыщенной сероводородом. Таким бассейном издавна является Мертвое море в Палестине, и огромное их количество разбросано на неизмеримых пространствах Азии.
Очень интересный зверек Hammarus!
Тысячи этих рачков плавают в верхних слоях Шира и очень энергично атакуют купающихся, ударяя в их тело острыми головками, а потом молниеносно уплывают. Когда мы бросали в воду кусочки хлеба или корку, видели, что все вокруг кипело от этих мельчайших живых существ, которые разбрасывали пищу во все стороны, съедая ее очень быстро.
Во время наших вылазок на озеро, порой, мы причаливали к северному берегу, где в озеро впадал небольшой ручеек с пресной водой, и где росли тростники и камыши. Нас притягивали сюда большие утки, так называемые «турпаны», жили они, очевидно, где-то на другом озере, но прилетали сюда с какой-то целью.
Так как горько-соленая вода Шира является лечебной при желудочных заболеваниях, похоже, что птицы прилетали сюда… на лечение.
Застрелив несколько экземпляров, мы пожалели об этом, так как их мясо было мерзким, твердым, пахнущим рыбой.
Однажды, когда мы сидели на берегу ручья и пили чай, услышали за собой шорох и заметили какую-то голову, которая тотчас же исчезла в высокой траве.
Мы пошли в ту сторону и нашли там маленькую, очень красивую, татарку. Когда мы приблизились к ней, она расплакалась. Долго мы не могли успокоить ее. Наконец она дала себя уговорить и пошла с нами к костру. Здесь, угощаясь чаем с сахаром, она рассказала нам свою печальную историю, но, к сожалению, обычную в Азии, за исключением Монголии.
Ей было четырнадцать лет, и родители уже выдали ее замуж за достаточно старого, но богатого татарина, который кроме нее, имел шесть жен.
Так как она происходила из убогой и не влиятельной семьи, другие жены относились к ней с пренебрежением и с полным отсутствием сострадания. Часто били, вырывали волосы, щипали и царапали ее милое, свежее личико.
Рассказывая о своей грустной судьбе, несчастная женщина громко плакала.
— Зачем пришла сюда? — спросили мы.
— Убежала из кочевья моего мужа, чтобы уже никогда не возвратиться к нему, — ответила она, рыдая.
— Что же будешь дальше делать?..
— Пришла сюда, чтобы утопиться в Шира! — воскликнула она в страстном отчаянии. — Обижаемая при жизни женщина, когда утопится в этом озере, становится достойной милости Аллаха… На дне озера лежат груды костей таких мучениц, как я…
— Мы тогда были молоды и впечатлительны, а значит уже другими глазами смотрели на тяжелые и соленые волны Шира, которые в своей громадной бездне хранили кости беззащитных, порабощенных женщин, ищущих в умирающем озере успокоения и вечного покоя.
Однако же недолго пришлось нам размышлять об этом, так как вскоре появилось несколько всадников, которые смотрели на нас очень подозрительно, а потом велели женщине сесть на коня, так как муж требовал ее возвращения в свой дом.
Заливаясь слезами, татарка исполнила повеление своего хозяина и села на коня. Тогда один из татар стегнул нагайкой коня так, что тот взвизгнул от боли, и вся кавалькада помчалась неистовым вихрем в степь и вскоре исчезла с наших глаз.