В подвале, вдоль стен, были размещены двумя рядами топчаны с узким проходом посредине, которым без шороха и шума шагов двигались молчаливые фигуры двух слуг, подающих гостям приборы для курения. В углу, у деревянной стойки, покрашенной в красный цвет и расписанной черными китайскими иероглифами, придающими этому пороку какую-то высшую мудрость, сидел старый китаец, владелец курильни. Он выдавал необходимые предметы и запасы слугам и курил табак из длинной трубки, запивая холодным чаем.
На топчанах, устланных бамбуковыми матами, отделенные один от другого невысокими бумажными ширмами, также украшенными рисунками и китайскими иероглифами, лежали гости. Около каждого из них стоял миниатюрный столик с подносиком, на котором помещался прибор для курения. Стояла там также масляная лампадка, прикрытая стеклянным абажуром с отверстием вверху, стеклянная банка с опиумной смолой, металлическая шпилька для вынимания опиума и толстая бамбуковая трубка. Гость, лежа на боку, вынимал шпилькой смолу, уминал из нее шарик и разогревал его на огне лампадки, вплоть до появления дыма и даже горения. Потом вкладывал его в трубку и совершал несколько глубоких затягиваний и, в блаженном наслаждении, закрывал глаза. После двух или трех трубок, переворачивался на спину и лежал, устремленный взглядом в потолок, с которого свешивался бумажный фонарь с привязанным к нему блестящим стеклянным шариком, цветком или птичкой. Другие лежали с закрытыми глазами, погруженные в какие-то мечтания или спали спокойным блаженным сном.
Время от времени к курильщикам приближались слуги и заглядывали им в глаза, наблюдая не настигла ли их случаем смерть в этом состоянии роскошного забытья.
Это происходило часто в этих приютах ужасной привычки! Тогда эти самые молчаливые слуги заворачивали мертвое тело в маты и укладывали его под топчаны, на которых другие курильщики устремлялись к такому же жизненному пределу. Ночью тело или отдавали родственникам, либо ждали появления китайских торговцев, продающих зелень и рыбу. Те укладывали покойника на дно возка, присыпали его сверху картофелем или распространенной здесь рыбой с красными плавниками и вывозили в корейские кротовые норы, а затем покойника, в лучших традициях этого «общества», выбрасывали в море в окрестностях острова Коморского.
Мы провели в курильне с Юн-Хо-Заном около часа. Мой товарищ выкурил две трубки, а я выпил стакан теплого китайского «majgolo», или анисовой водки, закусывая этот не слишком вкусный напиток пряниками из бобовой муки и китайского марципана. При этом я внимательно приглядывался к окружающей среде.
Курящие китайцы впадали во все большее оцепенение, уже с трудом переворачиваясь на бок для приготовления свежей трубки, и все дольше погружаясь в глубокий сон. Однако сон становился все более беспокойным. Они метались, выкрикивали какие-то слова или бурчали что-то едва слышным голосом. Слуги все чаще заглядывали за ширмы, стоящие на топчанах, а некоторым знакомым и постоянным клиентам клали холодные компрессы на голову и сердце, растирали руки и ноги или давали выпить холодной воды.
Некоторые, закончив курение и опомнившись, выходили, пошатываясь на ногах, смертельно желтые, с потухшими мертвыми глазами. Здесь, в этих курильнях, они оставляли, порой, все свое состояние и падали все глубже в бездну нужды, с каждым днем все быстрее скатываясь в пропасть-смерть.
Позднее мне приходилось бывать многократно в еще худших курильнях, в предместьях, где топчаны были сделаны в два и даже в три этажа, один над другим? и где этому пороку предавались одновременно десятки китайцев.
Владельцы курилен подвергали своих гостей эксплуатации, требуя ужасно высоких цен за опиум и за услуги.
Подозрительные слуги грабили потерявших сознание гостей, а когда позднее те протестовали, то заканчивали с ними расчеты за стенами норы, убивая их и вывозя трупы за город или на берег моря. Хунхузы обычно похищали из курильни богатых людей, после чего высылали родственникам или на предприятия письма, угрожая смертью похищенным, если не получат за них выкуп.
Такие случаи происходили в курильнях, размещающихся в подземельях или в пещерах, где начинали собираться наркоманы, когда российские власти отдали приказ о преследовании опиума. Только российско-японская война положила конец существованию этого нелегального города, потому что военные власти, опасаясь подкопов, взрывов и шантажа, выгнали этот людской муравейник за пределы крепости, разрушили корейский и японский районы, и даже залили цементом некоторые пещеры и подземные переходы.