В течение одной из таких охот, мы наткнулись на уединенную фанзу, стоящую в глубоком овраге, среди густых лесных зарослей. Нашли мы старого китайца, который принял нас радушно, но постоянно крутился около небольшого сундука, стоящего в углу. Мы пили у него чай, долго разговаривали с ним, а когда уже собирались распрощаться, смущенный хозяин обратился к нам с такой речью:
— Осенью здесь проезжал китаец. Я не знал его. Он остановился в моей фанзе, заночевал, а позже заболел. Он долго жил у меня, а когда уезжал, вместо денег, которых у него не было, подарил мне какую-то доску из меди и сказал, что это несравненно дороже денег, так как эта доска некогда была сорвана с усыпальницы великого вождя и чудотворца. Может, взглянете на нее?
Разумеется, я согласился. Китаец отворил сундук и вынул из него красный платок, развернул его, подал мне металлическую доску, длиной двадцати пяти сантиметров и шестнадцати — шириной. Была она покрыта неизвестными мне знаками, связанными между собой, как вязаная работа; в глубине вырезанных знаков находилась черная эмаль.
С одной стороны доска имела остатки петли, из чего я сделала вывод, что была эта половина маленьких дверок какого-то шкафчика или шкатулки; с правого бока доски был обрублен каким-то острым предметом небольшой кусочек с частью знаков. Этот кусочек китаец мне подал тотчас же.
— Если, вы, заплатите мне двадцать пять рублей, отдам Вам эту доску, — предложил, несмело улыбаясь, китаец.
Я купил этот удивительный предмет. Позднее, во Владивостоке, ее осмотрел один богатый китайский купец и заявил, что это обычная медная доска, которая помещается на усыпальницах монголов-ордосов вместе с выбитым на них заклятием. Он спросил о ее стоимости, а узнав цену, сразу выплатил ее мне. Я оставил себе только маленький кусочек, который долго сохранял. Уже будучи в Петрограде, изготовил из него брелок для часов, а однажды, встретив в некотором обществе известного востоковеда, академика Рандлоффа, показал ему этот медный кусочек со странными знаками и рассказал о его происхождении. Он очень им заинтересовался, взял его и спустя несколько дней позвонил мне, сообщив, что старо-монгольская надпись, которая звучит так: «великому воину, который…».
Дальнейший текст остался на основной части доски, перепроданной мной китайцу.
Рандлофф утверждал, с полной уверенностью, доска золотая. Ювелир же, которому я отнес свой брелок, исследовал металл и констатировал, что это сплав золота и платины.
Таким образом, я узнал, к сожалению поздно, что китаец забрал у меня, по меньшей мере, два фунта золота и платины, лишив в свою очередь историческую науку очень ценного материала для исследований.
Тогда я не придал слишком большого значения этому поступку хитрого и бессовестного сына Небесного Государства. Но в настоящее время, когда судьба и история нашей эпохи бросала меня от Куэнь-Луня до Саян и от Джунгарии до Тихого Океана, где создавал историю этот «великий воин», о котором начинала что-то рассказывать оставшаяся у меня золотоплатиновая дощечка на брелоке от часов, не могу простить себе легкомысленности.
В моем воображении возникают славные картины далекого прошлого, когда простирали над Азией свою могучую власть потомки Темуджина-Чингиса, пастуха с Керулена, который сумел создать громадное государство и расширить его границы до Волги. О котором из потомков Великого Монгола говорила золотоплатиновая доска? Может, святотатственная рука китайского хунхуза или купца-эксплуататора сорвала ее с усыпальницы славного Хубилая или с печального надгробья Гунджюр-хана из Эрдэни-Дзу, который взял в жены польку, или же с каменного надгробия могилы Тамерлана Хромого, а может быть с арабского святилища последнего из великих Чингизидов — прекрасного султана Бабера?