Слышите?..
Торжественно, простираясь в ширь и в глубь, наполняя всю тайгу, широкими волнами льется над ней её тихий, но могучий голос.
И чем больше вслушиваешься в него, тем больше мощи чудится в нем…
Он крепнет, растет, погружая сознание в сон, и, кажется, уж гремит над вами, заглушая все, как стройный многоголосый хор…
Стороною вдоль речки идут Семен и Петька.
Близко возле речки идти нельзя: там топь, камыши, осока.
Они пробираются лесом.
Семен идет вперед, с ним рядом его медведь, за ними Петька.
Семен то и дело останавливается, прислушивается.
— Что там? — шепчет Петька сзади, тоже останавливаясь и начиная оглядываться.
— Ничего! — говорит Семен громко и шагает дальше.
Над рекой свистят кулики, в камышах крячут и хлопают крыльями дикие утки…
Что-то плещется в воде, под берегом.
Иногда утки срываются с воды и вылетают из камышей совсем внезапно и неожиданно и летят низко над водой, чуть не задевая по воде крыльями, молча и быстро…
Все дальше идут Семен и Петька…
Осока стала реже, точно придвинулась к камышам…
Из леса выползли кусты дикого винограда, лозняка… Мелкая зеленая поросль тянется дальше к воде по мшистым кочкам…
В её зеленом потоке только кое-где теперь мелькают лилии…
— Теперь недалеко, — говорит Петька, — совсем близко…
Он останавливается.
— А, дядя Семен?
Семен остановился тоже, повернулся к Петьке.
— Ну?..
— По-моему: пришли…
— Пришли?..
Семен быстро оглядывается… Потом подходит к Петьке.
Под ногами у него хлюпает вода.
Потом вода перестает хлюпать. Тихо…
Слышно только, как что-то урчит и будто сосет у него под сапогами.
Будто маленькие струйки перебегают около сапог, и будто зыбкая почва всасывает их в себя или выгоняет наружу, как губка, когда ее сожмут.
— По-моему пришли, — опять говорить Петька.
— По планту выходит?
— Да, по плану…
— Ну, давай подождем. Иди сюда.
Он отступает в сторону, широкими шагами переходит мокрое место и останавливается, только выбравшись за деревья…
Там сухо… Толстым слоем лежит у корней деревьев прошлогодний лист и хвои…
Звенят и толкутся столбом комары…
— Садись, — говорить Семен и садится сам.
К нему подходить медведь и ложится около.
Лапы у медведя в грязи; на брюхе, на шерсти тоже налипла грязь. Он раза два попадал в колдобины…
— Ишь изгваздался, — говорить Семен, переводить глаза на свои ноги и, разыскав сухую палочку, начинает счищать грязь с сапог… Они у него тоже запачканы…
Он слышит, как Петька хлюпает недалеко сапогами, направляясь к нему.
Какая-то тень, должно быть от Петьки, серая, расплывчатая на сером фоне хвои, протянулась по земле к его ногам, наползла на ноги…
Сразу будто потемнело немного.
Он поднимает глаза. Перед ним Петька.
— Ты знаешь, — говорить Семен, проводя своей палочкой вдоль сапога по краю подметки, — был тут один охотник в роде, скажем, меня… Да…
И он стучит палочкой о носок сапога, чтобы стряхнуть с неё грязь…
— И пошел этот охотник на охоту… Ходил, ходил… Ноги в грязи, тоже не хуже нас с тобой… Взял, сел… Да… стал счищать грязь…
Он опять стукнул палочкой о сапог, теперь уже о каблук…
— Да… глядь, а у него на щепке золотая крупка… Конечно, глупый человек, может, сколько верст исходил… Значить, если так сказать: где к нему прилипла эта крупка! Неизвестно… А он, говорят, около того места, где сидел, землянку себе построил… Да… давай копать, давай копать… Конечно, нет ничего… А он все копает… Так его там тигр и задрал… Ну, давай закусим, — закончил он неожиданно, подобрал под себя ноги и скинул висевший у него через плечо на сыромятном ремне сверток с провизией.
Петька сел против него.
— Дядя Семен, а мы не опоздаем?
— Чего?..
Семен перестал развязывать кулек и, держа руки на пряжке стягивающего кулек ремня, поглядел на Петьку исподлобья, почти не подымая головы. Но он все-таки хотел посмотреть прямо Петьке в лицо, и от напряжения весь лоб у него покрылся морщинами.
Он совсем не понял, что хочет сказать ему Петька.
— Что ты бормочешь?
— Да ведь уж поздно…
— Чего поздно?..
Наконец, он догадался.
— На тощий желудок, — сказал он, — тоже не хорошо… Нужно заправиться как следует.
— Я не буду, — сказал Петька.
Ему, действительно, не хотелось есть.
— Я пойду, — продолжал он, — похожу тут, погляжу…
Он взял винтовку и встал.
— Если по карте, так мы как раз на ихней стороне… Дядя Семен, вы слышите?
Семен, в это время распаковав кулек, разрезал мясо…
— А?.. — откликнулся он.
— Я говорю, надо оглядеть… Может, мы уж совсем близко…
Семен сунул в рот порядочный кусок.
— М-угу, — промычал он, кивнув головой, и сейчас же, прожевав мясо, повернулся к Петьке и сказал:
— Валяй… Со мною тут Васька пока побудет…
Петька ушёл в лес. Лес в том месте был сравнительно редкий. То и дело попадались подгнившие повалившиеся деревья…
Почва под ними была топкая и зыбкая… Должно быть, не глубоко была и вода… Вода не выступала наружу только, может быть, потому, что сверх земли толстым слоем лежали листья и хвои.
Несколько поваленных деревьев еще зеленели… Их, должно быть, совсем недавно постигла грустная участь…
Петька заметил, что не только сердцевина в этих рухнувших гигантах сгнила, но и самая древесина почти вплоть до коры была гнилая…
Значить, они гнили еще на корню…
Сырость из почвы просасывалась им внутрь и постепенно год за годом разрушала сердцевину и потом ствол…
Только снаружи они казались полными силы жизни…
Внутри схоронилась смерть…
И они свалились от тяжести ветвей или от другой какой причины…
Может-быть, оттого, что какая-нибудь рысь, спасаясь от преследования или подстерегая добычу, избрала их местом своего убежища или своей засады…
Вдруг Петьке попался небольшой пенушек с явными следами пилы.
Он остановился.
Значить, он не ошибся…
Японская карта не обманула. Он был недалеко от золотоносной заимки.
Теперь оставалось только разыскать ручей, где, очевидно, манзы производили промывку золота.
Тут дело значительно осложнялось.
Ручей, очевидно, скрывался где-нибудь в камышах, в лозняке, в топях.
Петька захватил с собой карту. В уголке карты в увеличенном масштабе, вероятно, был начерчен план самой заимки и карта окрестностей…
Но как ее разыскать среди болот, среди непроходимых зарослей, топей, оврагов, буераков?…
До сих пор по пути не попалось ни одного ручья…
XVI
— Нашел!.. Дядя Семен!
Семен, успевший уже закусить и опять запаковать свою закуску, вскочил.
В лице его появилось вопросительное выражение, рот полуоткрылся. Но он сейчас же крикнул, отдувая щеки:
— Чего орешь?
И, сообразив, вероятно, что сам он крикнул громче, чем следует, он прикрыл свой рот ладонью и на мгновенье замер в этом положении, глядя куда-то в бок выпученными глазами.
Потом он отнял ладонь от рта и сказал:
— И то правда, чего мы разорались… Говори, Петька, тише… Чего искал?
— Пень, — сказал Петька.
Семен опять выпучил глаза…
Петька говорил торопливо, отрывисто и все оглядывался по сторонам.
— Какой пень?
— Пилой спилен.
Семен опять приложил ладонь к губам.
— Э-э, — протянул он и щелкнул языком.
— Спилен?
— Видно, что пилой резали.
— Далеко?
Он оглянулся по сторонам, затем махнул рукой в чащу леса.
— Туда?..
— Там, — ответил Петька.
— Значит, недалеко… Ну, теперь, Петька, того, теперь, чтоб ушки на макушке… Пойдем…
Но Петька не шевельнулся.
— Да куда мы пойдем то! — произнес он с ударением.