В телеге, помимо корзин, стояли ещё мешки и перемётные сумки с овощами, морковью, картошкой, бобами, цикорием, мангольдом и прочей зеленью, которые тот крестьянин привёз из принадлежащего адвокату имения неподалёку от города. Как я позже узнала, телега появлялась два раза в неделю, снабжая семью всем необходимым: именно поэтому служанку Провера так редко видели на улице по пути на рынок или с рынка. Даже мясо – кур, ягнят, козлят – им тоже привозили из деревни. Припасов, доставленных этим утром, хватило бы куда больше, чем на семью из шести человек. «Значит, кормят здесь хорошо», – решила я, но синьорина Джемма вмиг развеяла эту иллюзию. Поняв, что в руках у меня нет ни узелка, ни свёртка, она недовольно поинтересовалась: «Ты разве не захватила с собой обед?»
Я остолбенела: ещё никогда, ни разу со мной не бывало, чтобы, приглашая на заказ в богатый дом, меня не покормили! Ни меня, ни любую другую швею! Мы даже время от времени рассказывали друг другу об особенностях кухни, рецептах, обилии, разнообразии или, наоборот, однообразии блюд той или иной семьи. Но, видимо, в доме Провера этот обычай не соблюдался. А может, они даже не знали о нём, поскольку не имели привычки нанимать работников.
Держа в руках корзину с грушами, которых ещё никогда не попробовала, я поднялась по лестнице, ведущей в жилые помещения, и синьорина Джемма провела меня в кухню. Через приоткрытую дверь я заметила, что собравшаяся в столовой семья как раз заканчивала завтракать: три женщины были одеты в домашние платья, но адвокат уже собирался уходить. В кухне грызла кусок чёрствого хлеба служанка. «Как, ты ещё не закончила? – воскликнула синьорина Джемма, обозвав её каким-то словом на диалекте. – Спустись-ка во двор да задай отрубей курам, а потом наведи чистоту в комнате для шитья, пока мы не приступили к работе».
С кухонного балкона, выходившего на задворки дома, наружная лестница вела в полузаброшенный сад размером с передний двор, но, разумеется, не мощёный, где, устроившись на нижних ветвях апельсиновых и гранатовых деревьев или роясь в земле в поисках червей, сгрудилось огромное количество кур: десятка четыре, а то и все пять, – огромный птичник, каких в городах не держат, разве что где-то на окраине или вовсе в деревне. В глубине сада виднелось низкое здание курятника, тянувшееся вдоль всей стены. В те годы ещё не запретили держать на задних дворах городских домов животных, вроде кур или кроликов, но обычно это делали для личного пользования, голов по шесть-семь, а кроликов – максимум десять, чтобы соседи не жаловались на неприятные запахи и громкие звуки. Но птичник Провера был настолько большим, что мне стало любопытно, кто же успевает съесть все эти яйца, которых хватило бы накормить небольшой монастырский интернат.
Но на этом странности семейства не заканчивались. Когда адвокат ушёл, синьора позвала меня в столовую, где после завтрака (как вы догадываетесь, не слишком обильного) прибирались её дочери.
Мы уже успели договориться с синьориной Джеммой о ежедневной оплате, и я ждала только, когда описания работы, которую мне надлежит выполнить. Однако синьора Провера, отослав обеих девушек и проверив, что окна и двери закрыты, взяла меня за руки и, глядя прямо в глаза, торжественно произнесла:
– Прежде чем приступить к работе, ты должна дать клятву.
Я недоумённо нахмурилась:
– И в чём же мне поклясться?
– Что бы ты ни увидела в этом доме, какие бы слова ни услышала, о чём бы ни узнала, ты никому об этом не расскажешь.
– Я вовсе не сплетница! – воскликнула я. – И не нужно здесь никаких клятв!
Да и потом, о каких-таких ужасах я могла узнать? Что за тайны могло скрывать одно из самых почтенных и уважаемых в городе семейств? Мы же не в романе! Что адвокат – скряга? Об этом и так все знали. Но знали также и о его несметных богатствах, вот я и решила, что синьора, должно быть, опасается воров: я ведь могу рассказать тому, кто умеет взбираться на стены и взламывать замки, где хранятся украшения, деньги и прочие ценности и как туда пробраться.
– Не беспокойтесь, я никому ничего не расскажу, – повторила я.
Но синьора была настроена решительно.
– Идём в церковь, – сказала она, накидывая плащ. – Принесёшь клятву перед алтарём.
Я спустилась вслед за ней по лестнице, бедная родственница замыкала процессию. Передний двор был пуст, засов задвинут: крестьянин, наверное, уже возвращался обратно на свою ферму. Синьорина Джемма открыла ворота большим железным ключом, который носила на поясе, и сразу же закрыла их за нами. Церковь Санта-Катерина находилась ровно напротив, через площадь, всего в паре десятков метров. Внутри было пусто, но на алтаре горела свеча.