– Клянись здесь, перед священной гостией, а мы засвидетельствуем. И помни: если нарушишь клятву, тебя ждёт геенна огненная!
Всё это показалось мне какой-то нелепостью, вроде бабушкиных рассказов о войнах за независимость и карбонариях. С другой стороны, адвокат Провера, как и его отец, в молодости имел репутацию отъявленного мадзиниста[3]. Да и что мне терять, подумала я. В крайнем случае останусь без обеда.
В общем, я поклялась. Синьора подсказывала мне слова, я их повторяла. Вернувшись домой, она велела мне подписать заранее подготовленную бумагу с той же клятвой и очень удивилась, увидев, что я подписалась полным именем: люди моего класса обычно ставили крестик. А мне всегда было интересно, как власти потом узнают, какой именно крестик к какому человеку относится. В качестве свидетелей она позвала дочерей: тогда-то я и узнала, что их звали Альда (старшую) и Ида (младшую). Впрочем, разницы в возрасте между ними не ощущалось: они казались ровесницами, совсем ещё юными, хотя им обеим было уже за двадцать, – стройные, даже грациозные, но ничего особенного, с моей очаровательной синьориной Эстер даже сравнивать не хочется. Впечатление портили и домашние платья, скромные, слегка потрёпанные – в общем, совершенно такие же, как у их матери и тётки: эти модели уже несколько лет как вышли из моды. Наверное, парижские туалеты, сулящие богатое приданое, они надевают только для прогулок в парке и выходов в гости, в театр или на бал и выглядят в них настоящими красавицами, решила я.
Синьора Тереза убрала подписанный документ в ящик комода, который заперла на ключ, и наконец вздохнула с облегчением:
– Ты должна понимать, что случай этот для нас исключительный, а ситуация – чрезвычайная. Обычно мы со всем управляемся сами, но на этот раз времени нет: до визита королевы Елены осталось меньше месяца.
Её слова показались мне странными: я не понимала, какое отношение ко всему этому может иметь королева.
– Мне сказали, что ты умеешь не только шить, но и кроить, – продолжала синьора, – что у тебя к тому же есть переносная немецкая швейная машинка и ты умеешь ей пользоваться. Намного быстрее выходит, правда?
– По-разному. На длинных прямых швах – гораздо быстрее, конечно, – ответила я. Вопрос меня удивил: в то время уже каждая зажиточная семья считала своим долгом купить швейную машинку (пусть даже только для того, чтобы подшивать простыни и кухонные полотенца). И в основном это были модели с педалью, более современные и удобные в использовании, моя же была постарше. Маркиза Эстер выбрала её за размеры: она знала, что в моей крохотной комнатушке новые модели просто не поместятся. Мне казалось, что и синьорина Джемма велела принести её только из любопытства, чтобы посмотреть, как обращаются с ручкой.
Но когда мы перешли в комнату для шитья, я убедилась, что никаких машинок там не было и в помине – ни с педалями, ни без. Зато на большом гладильном столе лежали три рулона прекрасной парчи, все с яркими цветочными узорами, но разного тона и рисунка: я таких ещё не видела. Ткань была двойной ширины и всё ещё намотана на плотный картонный сердечник – по моим прикидкам, метров десять в каждом рулоне: более чем достаточно для элегантного платья с небольшим шлейфом, оборками на бёдрах под панье[4] и накидкой, а может, хватит и на поясную сумочку. Не то чтобы я когда-либо шила что-то подобное, но уж расход ткани по модели всегда могла определить. Рядом с тремя рулонами лежали портновский метр, большие ножницы, мел и несколько листов картона для силуэтов.
Но склонившись над столиком для вышивания и заметив ещё несколько французских журналов, я сразу поняла, что меня позвали сшить из этой великолепной ткани одно или даже несколько вечерних платьев по последней парижской моде.
– Нет-нет, я не смогу! – воскликнула я. – Те платья, что я умею шить, намного проще! И с парчой я никогда раньше не работала! Говорят, шить из неё ужасно сложно, она все время выскальзывает из рук и расползается во все стороны, когда ведёшь строчку. Обратитесь в «Прекрасную даму» или в «Высший шик», – я знала, что в этих ателье работают не только с собственными материалами, но и с тканями заказчика, но всё не осмеливалась спросить, почему они просто не закажут платья в своём любимом парижском Printemps: пропасть между этим источником чудес и бедной швеёй из Л. казалась мне непреодолимой.