Люси слегка нахмурилась, и Калверт понял, что ее тоже удивила странная манера отца вести беседу.
– Может быть, отец, ты предложишь нам сесть? – сказала она.
– О да, конечно. Разрешите ваше пальто, мистер Калверт.
Гарри несколько минут колебался, правой рукой едва касаясь оттягивающего карман пистолета, потом снял пальто. Лазарус, молча наблюдавший за этой сценой, приблизился и принял пальто Калверта.
– Прекрасное пальто, – сказал он. – Добротный материал и хорошо сшито. Я всегда был в восторге от вашего вкуса. Вы не возражаете, если я получше рассмотрю вашу вещь?
– Фрэнк, – скривился Бостон, – у нас с мистером Калвертом интимный разговор.
– Вот только здесь оно немного испачкано, – продолжал Лазарус.
– Присаживайтесь, мистер Калверт, – Бостон указал на банкетку. – Люси, имеет ли смысл забивать себе голову всякими скучными вещами? Иди…
– Нет, я останусь.
– И я предпочитаю, чтобы мисс Бостон присутствовала при нашей беседе, – сказал Калверт.
– Хорошо.
Все расселись: Калверт и Люси рядом, Бостон – напротив.
– В самом деле, какая элегантная вещь, – не унимался Лазарус, рассматривая пальто со всех сторон. – Когда разбогатею, куплю себе точно такое же.
Внезапно он умолк, нащупав что-то в кармане. Взор его стал серьезным и переместился на Калверта. Тот заерзал на стуле, но более активных действий предпринимать не стал.
– Фрэнк, ты долго будешь надоедать нам? – не выдержала Люси.
– Уже ухожу, – ответил художник, продолжая с интересом рассматривать Калверта.
Не выпуская пальто из рук, Лазарус направился к дверям. Калверт даже испугался, что он прихватит его с собой. Однако в последний момент художник повесил пальто на спинку стула. Шаги его стали удаляться по темному коридору, пока не замерли вовсе. Вскоре раздался звук захлопнувшейся входной двери.
– Итак, – сказал Бостон, – вы, мистер Калверт, случайно оказались замешаны в одно неприглядное дельце.
– Прошу прощения, – перебил его Калверт. – Вы начали не с того конца. Моя непричастность к этому делу общеизвестна. А вот вашу еще надо доказать.
Он услышал, как Люси печально вздохнула. Ей, должно быть, в этот момент было очень тяжело. Калверт подумал, что ему следует щадить ее дочерние чувства, однако, когда Люси подняла глаза, в них была непреклонность. Она желала знать правду, какой бы жестокой та ни оказалась.
– Вы немного резки, но не так уж и далеки от истины, – Бостон взглядом старался успокоить дочь. – Не знаю, насколько подноготная всех этих событий известна вам, мистер Калверт, но, полагаю, во многие детали вы посвящены.
– Гастингс рассказал мне все, что знал.
– Бедняга Гастингс, – задумчиво вымолвил Бостон и после короткой паузы продолжал. – Покупая у Ван дер Богля картины, я понимал, что с этической точки зрения мои действия не совсем корректны, ведь я находился в командировке за государственный счет. Я не имел морального права заниматься в это время личными делами. Но я все же не удержался. И дело даже не в том, что это мой бизнес, который кормит мою семью. Я искренний, даже фанатичный поклонник искусства, особенно старых мастеров. Ни один коллекционер не смог бы устоять перед таким искушением.
– Картины достались вам весьма недорого, – вставил Калверт.
– Вы наивны, мистер Калверт. Подлинный коллекционер чем и отличается от дилетанта, посещающего галерею, что испытывает удовольствие не от созерцания, а от обладания вещью. Цена при этом, естественно, имеет значение, но не решающее. Но, дабы внести ясность, добавлю, что, покупая картины, я понимал, что не смогу владеть ими.
– Почему? – спросила Люси.
– Из-за некоторых обстоятельств, которые не должны беспокоить наших детей. Картины Гроота – это солидное и надежное вложение капитала. Мистер Калверт упрекнул меня, что они приобретены по бросовой цене. Не отрицаю. Тем с большей выгодой я мог бы продать их потом. Ты многого не знаешь о моей жизни, Люси. Разве тебя не интересовало, например, почему я взял Рода в компаньоны?
– Продолжай, отец, – глаза Люси были опущены.
– Это было вызвано крайней необходимостью. Я тогда очень нуждался в деньгах, – Бостон умолк, искоса глянув на Калверта – даже следа прежней доброжелательности не осталось в этом взгляде. – Я покупал картин больше, чем продавал. Расходы резко превысили доходы. Причина этого была не в моей неопытности, а в моей любви к живописи, в моем меценатстве. Я охотно предоставлял выставочные залы малоизвестным художникам и даже покупал их работы, чего бы не сделал ни один из моих коллег. Взять того же Лазаруса. Я вожусь с ним уже десять лет, хотя не имею ничего, кроме убытков. Все мои запасники забиты непроданными картинами. Деньги иссякли, нужен был новый источник. Потому я и пригласил Рода с его капиталами. Наше финансовое положение сразу улучшилось, появилась возможность создать кое-какой оборотный фонд. Естественно, Род имел равные права на галерею, но разница между нами в том, что он чистый коммерсант, а я – поклонник искусства. Иногда мне хотелось вырваться из-под его влияния. Одной из таких попыток как раз и была покупка картин Гроота. Это было нужно лично мне… Как тут объяснить… Для самоутверждения, из желания потрафить самому себе… Оказавшись вдали от Рода, я, как жеребчик, освободившийся от узды, поддался соблазну, не устоял. Когда я вернулся в Штаты и сообщил о покупке Роду, он пришел в бешенство. Нужных средств у нас не оказалось, и взять их было негде. Мы стали искать богатых покупателей на обе картины, но из этого тоже ничего не вышло. Все коллекционеры очень осторожны, и на обделывание таких делишек требуется немало времени. Тогда я решил обратиться к услугам другого коммерсанта, более удачливого и имевшего больше связей.
– Росса Леонетти, – подсказал Калверт. – Но это стало полной неожиданностью для Рода.
– Почему вы так думаете?
– Неважно. Рассказывайте дальше.
– Тем временем сюда прибыл Ван дер Богль. Он требовал немедленной выплаты денег, в противном случае грозился сорвать сделку. Он ходил за нами следом, угрожал, торопил. Меня все это сильно раздражало. Я уже собирался вернуть ему картины. Но Род вдруг круто изменил свою позицию. Он обещал достать деньги для окончательного расчета, хотя не сообщил, каким путем он это собирается сделать.
– По-видимому, как раз в это время и появился Плайер? – спросил Калверт.
– Да. Он приехал откуда-то с запада, был менеджером во внешнеторговой фирме. Он двоюродный брат Рода, это вы знаете.
– И вы решили, что именно Плайер добудет Роду четверть миллиона долларов?
– Нет. Тогда я не имел ни малейшего представления об их планах. – Бостон уставился на Люси, словно ища у нее поддержки. – Если бы я заранее знал, что они собираются предпринять, то никогда не допустил бы этого.
– Значит, это все правда? – лицо девушки было белее бумаги. – И убийство Ван дер Богля, и покушение на Гастингса?
– Да, но тогда я об этом не знал, – Бостон отвел взор.
– А узнали лишь после посещения Гастингса в госпитале? – участливо спросил Калверт.
– Именно, – почти прошептал Бостон.
– А где вы провели остаток дня?
– Покинув госпиталь, я отправился в порт – встречать приплывший из Европы лайнер. На нем прибыли из Голландии эксперты, которым поручено расследовать все детали продажи картин Гроота. Я считал, что это не отнимет много времени, но таможенный досмотр затянулся.
– А потом?
– Я проводил их в отель. Люси, наверное, сильно волновалась. Прости меня, дорогая.
Люси буркнула в ответ что-то неопределенное.
– По-видимому, голландское правительство хочет вернуть эти картины?
– Да, – Бостон кивнул. – После гибели Ван дер Богля я поддался на уговоры Рода и согласился на подделку расписки. Конечно, мы поступали низко. Но другого выхода просто не было. Мы остались без денег. Я понимаю, что это не оправдание… Но в голове у меня все перемешалось: и страсть коллекционера, и азарт бизнесмена, и многое другое. Вам этого не понять.