Почти год упорной работы, и вот все наконец сходится. Приложение для всех хронических заболеваний, дополненное медицинскими таблицами, графиками и информацией по дозировке.
Принимаю таблетки и открываю скайп. Просматриваю список контактов – есть ли кто-то в Сети из родителей. Рядом с именем папы горит зеленый кружочек. Кликаю по кнопке вызова и жду, слушая трескучий звонок.
На экране появляется лицо с усталыми глазами. Папа надевает очки в толстой оправе, и я замечаю, что он еще в пижаме, волосы всклокочены и торчат во все стороны, а за спиной у него смятая комковатая подушка. Папа всегда рано вставал и даже по выходным не задерживался в постели дольше полвосьмого.
Внутри у меня тугим узлом стягивается беспокойство.
– Тебе надо побриться, – говорю я, замечая непривычную щетину на подбородке. Папа всегда чисто выбрит, и единственным исключением был короткий, в течение одной зимы, опыт отращивания бороды, когда я еще училась в начальной школе.
Он хмыкает и трет колючую щеку:
– А тебе нужны новые легкие. Последнее слово за мной!
Я закатываю глаза, а папа смеется над собственной шуткой.
– Как прошел концерт?
Он пожимает плечами:
– Ну, так.
– Я рада, что ты снова выступаешь! – бодрым тоном говорю я, изо всех сил стараясь излучать позитив.
– Как твоя ангина? – Папа с тревогой смотрит на меня. – Лучше?
Я киваю:
– В миллион раз лучше!
Тревога в его глазах рассеивается, и я, прежде чем он успевает спросить о чем-то еще, связанном с лечением, торопливо меняю тему:
– Как твоя новая квартира?
Он широко – даже с перебором – улыбается:
– Отличная квартира! И кровать есть, и ванная! – Улыбка слегка меркнет, и папа пожимает плечами. – А больше почти ничего. У твоей мамы наверняка симпатичнее. Она всегда умела сделать так, что любое место воспринималось как дом.
– Может быть, если ты просто позвонишь ей…
Он не дает мне закончить и качает головой:
– Проехали. Серьезно, милая, все хорошо. Квартира отличная, и у меня есть ты и гитара! Что еще надо?
Внутри у меня все сжимается, но тут в дверь стучат, и в комнату входит Джули с темно-зеленым подносом и кучей всякой еды.
Папа видит ее и сразу оживает:
– Джули! Как дела?
Джули ставит на стол поднос и демонстрирует ему свой живот. Для человека, пять лет подряд твердившего, что детей у нее никогда не будет, она выглядит на удивление довольной.
– Понятно, забот хватает, – заключает с улыбкой папа.
– Поговорим потом, пап. – Я передвигаю курсор к кнопке окончания разговора. – Люблю тебя.
Он салютует мне и отключается. С подноса поднимается запах яичницы с беконом. Рядом с тарелкой возвышается большой стакан с молочным коктейлем.
– Что-нибудь еще, Стел? Посидеть с тобой?
Бросаю взгляд на ее живот и качаю головой, с удивлением ловя себя на непонятно откуда взявшемся неприязненном чувстве к заботливой медсестре. Я люблю Джули, но не испытываю ни малейшего желания вести с ней разговоры о ее новой семье, когда моя разваливается на части.
– По будет сейчас на связи.
И тут же ноутбук начинает звонить, на экране появляется фотография По и зеленый символ телефона. Джули поглаживает живот и сдержанно и смущенно улыбается мне:
– Ладно. Развлекайтесь тут вдвоем.
Я кликаю по кнопке приема и наблюдаю за медленно разворачивающимся лицом По – густые черные брови нависают над теплыми карими глазами. После нашей последней встречи он успел постричься, так что волосы теперь короче. И чище. Приветствует меня широкой, от уха до уха, улыбкой. Я пытаюсь ответить тем же, но все заканчивается чем-то больше похожим на гримасу.
Ничего не могу с собой поделать – перед глазами стоит папино лицо. Какой он грустный, какой одинокий… Эта мятая подушка, эти глубокие, наполненные усталостью морщины…
И я не могу даже его проведать.
– Эй, mami! Выглядишь изможденной. – Он ставит на поднос стакан с молочным коктейлем и смотрит, прищурившись, на меня. – Снова объелась шоколадным пудингом?
Знаю, здесь мне надо бы рассмеяться, но всю квоту притворства на сегодня я уже исчерпала, а ведь на часах нет еще и половины десятого.
По хмурится:
– Ох-хо-хо. В чем дело? Это из-за Кабо? Ты же знаешь, с загаром играть не стоит.
Я отмахиваюсь и вместо ответа поднимаю поднос – продемонстрировать свой завтрак лесоруба. Яичница, бекон, картофель и молочный коктейль! Обычное дело для наших утренних свиданий.
По смотрит на меня с вызовом, словно давая понять, что смена темы даром мне не пройдет, но не может устоять перед соблазном и поднимает свой поднос, на котором все то же самое… вот только яичница изысканно украшена шнитт-луком, петрушкой и… Стоп! Да это же трюфели!