– Проклятье! – вскричал Хэнк Гибсон. – Терпеть не могу, когда меня тащат черт знает куда да еще нагоняют туману! Мне нужно закончить книгу и статью для газеты. У меня нет времени…
– На самую грандиозную историю в мире? Вздор! Мы с тобой ее напишем сообща и разделим гонорар! Ты не устоишь. Бедствия. Трагедии. Холокосты!
– У тебя прямо страсть к гиперболам…
– Спокойно. Настал мой черед показывать и рассказывать. – Чарли Кроу посмотрел на часы. – Теряем время. С чего начнем? – Он обвел жестом два десятка закрытых дверей с надписями у одного края: «Константинополь», «Мехико-Сити», «Лима», «Сан-Франциско». А у другого края – 1897, 1914, 1938, 1963.
Была там и приметная дверь с надписью «Осман, 1870»20.
– Место-год, год-место. Откуда я знаю, как тут выбирать?
– Неужели эти города и даты ни о чем тебе не говорят, не будоражат мысль? Загляни-ка сюда. И вот туда. Теперь давай дальше.
Хэнк Гибсон послушался.
Заглянув сквозь стеклянное окошко за одну такую дверь, помеченную «1789», он увидел…
– Вроде бы Париж.
– Нажми на кнопку под окном.
Хэнк Гибсон нажал на кнопку.
– А теперь приглядись!
Хэнк Гибсон пригляделся.
– Господи, Париж. В огне. И гильотина!
– Верно. Дальше. Следующая дверь. Следующее окошко.
Хэнк Гибсон двигался вперед и смотрел.
– Опять Париж, Богом клянусь. Нажимать на кнопку?
– Не вижу препятствий.
Он нажал на кнопку.
– Ну и ну, так и полыхает. Только теперь это год тысяча восемьсот семидесятый. Парижская коммуна? Париж сражается с немецкими наемниками за городской чертой, парижане убивают парижан в городской черте. Французы – уникальная нация, верно? Не задерживайся!
Они подошли к третьему окну. Гибсон заглянул внутрь.
– Париж. Уже не горит. А вот и такси, целый поток. Знаю-знаю. Тысяча девятьсот шестнадцатый. Париж спасли тысяча парижских такси, перевозивших солдат, чтобы остановить немцев на подступах к городу.
– Пятерка! А дальше?
Четвертое окно.
– Париж в неприкосновенности. Зато неподалеку… Дрезден? Берлин? Лондон? Они в руинах.
– Верно. Как тебе нравится трехмерная виртуальная реальность? Высший класс! Но хватит с нас городов и войн. Переходим на другую сторону. Движемся вдоль стены. Эти двери ведут ко всяческим разрушениям.
– Мехико? Я там побывал в сорок шестом.
– Нажимай.
Хэнк Гибсон нажал на кнопку.
Город рухнул, задрожал и снова рухнул.
– Землетрясение восемьдесят четвертого?
– Восемьдесят пятого, если уж быть точным.
– Боже, сколько нищих. Мало того что эти несчастные бедствуют, а ведь еще тысячи погибли, остались калеками, потеряли все. Но правительству…
– На это наплевать. Двигайся дальше.
Они остановились у двери с надписью «Армения. 1988».
Гибсон заглянул внутрь и нажал на кнопку.
– Армения, крупное государство. Крупное государство – и как не бывало.
– Сильнейшее землетрясение за полвека в том регионе.
Они остановились еще у двух окошек: «Токио, 1932» и «Сан-Франциско, 1905». На первый взгляд – целые и невредимые. Нажатие на кнопку – и все рушится!
Гибсон побледнел и отвернулся; его била дрожь.
– Ну? – спросил его друг Чарли. – Что в итоге?
– Война и мир? Или мир, разрушающий себя без войны?
– Точно!
– Зачем ты мне это показываешь?
– Ради твоего и моего будущего, ради несметных богатств, беспримерных открытий, поразительных истин. Andale! Vamoose!21
Чарли Кроу посветил лазерной указкой на самую внушительную дверь в дальнем конце коридора. Зашипели двойные замки, дверь ушла в сторону, а за ней открылся просторный зал заседаний с огромным пятнадцатиметровым столом и двадцатью кожаными креслами с каждой стороны; в дальнем конце виднелся то ли трон, то ли какой-то помост.
– Вот туда и садись, – сказал Чарли.
Хэнк Гибсон медленно двинулся вперед.
– Шевели ногами. До конца света остается семь минут.
– До конца?..
– Шучу, шучу. Ты готов?
Хэнк Гибсон сел.
– Выкладывай.
Стол, кресла, зал – все задрожало.
Гибсон вскочил.
– Что это было?
– Ничего особенного. – Чарли Кроу сверился с часами. – Время еще есть. Сиди пока. Что ты увидел?
Гибсон нехотя опустился в кресло и стиснул подлокотники.
– Черт его знает. Лики истории?
20
21