"Царь Федор Иоаннович", поставленный режиссером Б.Равенских на сцене Малого театра был спектаклем грандиозным, взрывчато красочным, музыкально насыщенным, помпезным, декламаторским, одним словом – каким угодно, только не спектаклем острой современной мысли и негромкого осмысленного психологического действия. Артист "обдуманного вдохновения" попал в оперную стихию возвышенного общего звучания.
Он существовал в спектакле в одиночестве, творил по закону иной театральной школы. С непременным проживанием каждого куска, со слабым голосом, с болезненностью, но отнюдь не с внешним трагическим накалом какой был задан этому представлению. Он был сам по себе. Опыт киноактера, работающего индивидуально, положение гастролера, которое он принял, помогали ему держать внимание зрителей, но он не мог не чувствовать, что это не то внимание, которое возбуждал его Мышкин, интуитивно угадывал он Художественное неблагополучие. Даже пробовал отказаться от спектакля в разгар работы над ним.
Но спектакль имел успех. Даже сделался на некоторое время престижным в глазах московской публики.
"Царь Федор Иоаннович" укрепил его в желание вернуться на сцену, хотя волею случая его гастрольный характер до блеска натренированный кинематографом, получил в этом спектакле новый импульс. Когда я говорю "гастрольный" я вовсе не вкладываю в это понятие обидный смысл. Напротив, мы вступаем в такое театральное время, когда явно усилился интерес публики к актеру лидирующему в спектакле. В Вахтанговский театр идут "на Ульянова" в "Ричарде
III
"; на "Историю лошади" в Большом Драматическом в Ленинграде – "на Лебедева"… "Гастрольность" качество актерского дарования актера, и самой его личности. Само присутствие такого актера в спектакле или фильме делает его лидером, но актер-художник всегда стремится сбалансировать в своем сценическом поведении свои качества с требованиями ансамбля.
Смоктуновский почувствовал в себе дефицит приспособляемости не только к партнерам, к ансамблю, но и к живому дыханию зрительного зала, почувствовал, что кинематограф ведет к своеобразному "одичанию" актера. Русских кинозвезд от западных отличает их приверженность Театру. Они видят в сцене истою профессии и артистизма и он принял приглашение вступить в труппу Художественного театра.
Но и в 70-е год он по-прежнему много снимается, играет в телевизионных фильмах и спектаклях.
В 1975-м к 150-летию восстания декабристов режиссер В.Мотыль поставил фильм "Звезда пленительного счастья". Смоктуновский сыграл небольшую роль губернатора Цейдлера, печально знаменитого тем, что пытался выполнить царскую волю и не пустить жен "государственных преступников" в Сибирь. Актер придал своему персонажу черты извращенной личности. Вышел портрет изначально порядочного человека сломленного фальшивым положением. Внутренняя болезненность губернатора вела свою родословную все от тех же персонажей Достоевского. Аптекарская работа Смоктуновского была отмечена чертами виртуозности.
В телевизионном спектакле "Вишневый сад" он исполнил роль Гаева, продолжив линию своих чеховских персонажей. Вряд ли она принесла ему удовлетворение. Гаев, как и положено, был мягок, инфантилен, добр, глуповат, но той чеховской иронии, что присутствовала в "Дяде Ване" здесь не было.
Он участвовал в необычном телефильме "Вешние воды", поставленном А.Эросом. Кино, проза, театр, телевидение, балет должны были составить по замыслу режиссера некий синтез. Он явился партнером М.Плисецкой в драматических эпизодах, уступая место танцовщику в хореографических "наплывах". "Фантазия на темы Тургенева" – была экспериментальной постановкой.
...Он снимался и снимается. Из фильма в фильм, но театра от себя уже не отпускает. Его скитании по театрам, повторившие на и ином нитке судьбы его юношескую одиссею закончились. Но кто скажет, что труднее бороться за место под театральным солнцем никому неизвестному актеру ли искать себя мастеру, которого ждут всюду?
В труппе знаменитого театра, в эти годы вновь ставшего одним из лидеров театрального движения, в сотрудничестве с О.Ефремовым он сыграл, наконец, свою самую серьезную театральную роль со времен князя Мьшкина. Хоти бы уже потому, что в этой роли он победил Мышкина! Он освободился от Мышкина! Не в том смысле победил, что роль Иванова выше, а в том, что она – другая.
Его Иванов – современное прочтение Чехова. Образ, отмеченный чертами русского гамлетизма. Работа сложная, скромная по своим внешним проявлениям. Иванов – "обессилевший, рефлектирующий человек, не имеющий сил начать жизнь сначала, но нашедший в себе силы напрочь отделить себя от окружающего общества. При всей сложности его мысли ее вялым течением наполнены молчаливые паузы артиста. Его Иванов болезненно сосредоточен на совершенном неприятии какого-либо вмешательства в суверенность своего "я". Он напоминает человека, пораженного нервным шоком, когда любое прикосновение вызывает нестерпимую боль. Смоктуновский играет импровизационно, испытывая различный внутренний рисунок роли, то приближая себя к актерскому ансамблю, сливаясь с ним, то отдаляясь.
Критика встретила "Иванова" единодушным признанием, хотя спектакль и вызвал зрительскую полемику. Имя артиста вновь оказалось в центре внимании театральной общественности.
После его триумфа на сцене Большого Драматического прошло тридцать лет. И все эти годы имя его – одно из самых популярных артистических имен. Но что-то особое есть в его популярности, что-то таинственное. Он особняком, отдельно, не "в ряду". Сам себе театр, сам себе фильм! Его участие в спектакле и в картине окрашивает зрелище в его цвет. Он сообщает интонацию, ритм словно собирает действие вокруг себя. Такова уж природа его артистической личности. Человек, которого он играет – непременно яркая фигура. Если его постигла неудача, неудачным делается весь фильм, весь спектакль, ибо он – лидер. Ом может быть только в центре. Даже его маленькие эпизодические роли – это маленькие центральные роли. Они – экспонированны, т.е. как бы подчеркнуто выставлены на всеобщее обозрение. Случается, что зрители только их и запоминает из всего фильма.
Сыграв более двухсот ролей он испытал всякое. У него твердый характер. Прежде всего для него самого. Он упрям, непоколебимо верит в свое видение роли. Работает упорно, непросто – докапывается до истоков характера а ситуации, всегда хочет быть оригинальным.
Он может провалиться, но это будет очень заметный провал – и все будут говорить о нем: "А Смоктуновский, знаете ли, на этот раз... да..." Но не говорить не смогут! Но уж если он побеждает, это событие. Его уже же раз "списывали". Театральная публика жестока. "А Смоктуновский-то уже не тот, не тот..." Ох, уж эта наши зрительские разговоры! Впрочем, человек, идя в артисты, добровольно обрекает себя на суд скорый и – увы – не всегда правый. Такая уж профессия...