Географическая карта катилинарского движения, даже несовершенная, вполне подтверждает данные литературного анализа. Центром революционного брожения, где собирал свое войско Манлий, была Этрурия, которая кишела обедневшими и заговорщиками. И понятно, почему именно в Этрурии процесс концентрации земельной собственности в руках немногих магнатов зашел очень далеко. Еще в 78 году Марк Эмилий Лепид пытался поднять там восстание против сената, опираясь на экспроприированных Суллой италиков. В Бруттии, Пицене, Апулии было постоянно сильно движение среди рабов. Кроме того, большой рост революционных настроений наблюдался в Транспаданской Галлии, жители которой добивались вдобавок прав римского гражданства. Даже трансальпийские аллоброги, сыгравшие в истории катилинарского движения не очень почтенную роль, толковали о том, что «не существует таких помех и трудностей, которых они не преодолели бы с полной готовностью, только бы избавить свое государство от долгов». Можно сказать, что как раз те области Италии, где наблюдался рост крестьянского обезземеления, где особенно свирепствовал ростовщический капитал, где были особенно живы традиции рабских восстаний, и были потенциальными очагами революционных выступлений, куда была направлена пропаганда катилинарцев.
Сама программа катилинарского движения довольно точно соответствует создавшейся расстановке классовых группировок. Произнесенная еще летом 64 года в доме Марка Порция Леки речь Катилины перед своими сообщниками ярко рисует нам и социальную направленность движения, и дает некоторые любопытные указания относительно писательской манеры самого Саллюстия. Самая речь Катилины построена у Саллюстия в фукидидовском стиле, осложненном щедрым использованием блестящих контрастов. Римское государство, по словам оратора, «попало в полную зависимость от олигархов (pauci), только им одним цари и тетрархи платили дань, а народы и племена отсчитывали свои оброки», а все остальные граждане превратились в «бесправную презренную чернь». Здесь резко и лапидарно дан лейтмотив всего ораторского выступления. Все остальное — лишь игра на этом основном контрасте. Они не знают, «куда девать свои богатства, транжирят их на застройку морей и срытие гор», у других «не хватает средств на самое небходимое». Одни «приобретают картины, статуи, расписные вазы», у других «дома бедность, вне дома долги». А отсюда и программа действий — захват власти либо легально, путем выбора Катилины в консулы, либо нелегально, путем вооруженного восстания. Впрочем, в Риме I века до н. э. легальное уже с трудом отличалось от нелегального.
Это программа политическая. А в экономическом отношении основной пункт — кассация долгов и проскрипции богачей. По всей вероятности, под этими проскрипциями проходил и аграрный закон — мирные рулланцы принуждены были осуществлять свои требования совсем не демократическим путем, а теми средствами, которыми в свое время воспользовался фактический римский монарх — Сулла. Курьезными при произнесении этой программной речи являются два обстоятельства. Речь Катилины по своему содержанию — вовсе не подпольный документ — римский форум не раз был свидетелем таких декламаций, и совершенно непонятно, к чему Саллюстий запрятал оратора с его аудиторией в частный дом, да еще в отдельную часть этого дома, да еще с удалением всех посторонних свидетелей. Не для того ли, чтоб открытую политическую агитацию превратить в заговор? Вторым интересным признаком скомпонованной римским историком речи является почти полное совпадение характеристики правящей верхушки римского общества у обличителя и у обличаемого, у Саллюстия и у Катилины. Совпадение иногда дословно, и может показаться, что арсенал изобразительных и обличительных средств у Саллюстия либо ограничен, либо здесь опять происходит искусственная и условная риторизация реальности посредством фиксированных приемов.