Уже в хозяйничанье этими ближайшими владениями ясно выступал хищнический характер карфагенского купца и рабовладельца. Карфаген как рабовладельческое государство в данный момент находился на более высокой стадии развития, чем Рим. В карфагенских рабовладельческих имениях работали тысячи рабов. В самом романе Флобера хозяйство Гамилькара является ярким примером сельскохозяйственного предприятия крупного масштаба, и это неистовое эксплуататорство давало практические основания трактатам по рабовладельческой экономии сельского хозяйства, которые были составлены в Карфагене, а впоследствии, по специальному постановлению римского сената, были переведены на латинский язык. Не только одни рабы служили объектом беспощадной эксплуатации, — крестьянское население Северной Африки и городское подвластных Карфагену городов находилось в тяжелой зависимости от купеческой аристократии Карфагена.
Полибий картинно рисует отношение этой эксплуатируемой массы к Карфагену: «Со всех деревенских жителей они брали половину земных плодов, а на горожан наложили вдвое большую дань против прежней, при этом не было никакой пощады неимущим и никакого снисхождения...» Конечно, эта характеристика относится к тяжелым временам первой Пунической войны, но в ней, как в увеличительном зеркале, дается рельефное изображение карфагенской политики по отношению к подчиненным ему городам и сельскому населению.
Кроме этой североафриканской территории, Карфаген властвовал над целым рядом укрепленных пунктов и торговых факторий в Средиземном море. В западной Сицилии ему принадлежали богатые хозяйства земледельческого типа, Сардиния и Корсика доставляли металлы и строевой лес, а Балеары служили важной соединительной станцией на пути к Испании, где были расположены знаменитые в древности серебряные рудники и откуда открывался путь к полутаинственным Касситеридам, за современный Гибралтарский пролив, путь к прибрежью Атлантики, источнику столь нужного для фабрикации бронзы олова.
По всей вероятности, карфагенские мореплаватели и купцы действовали во всех своих опорных пунктах наполовину как торговцы, а наполовину как пираты и сухопутные разбойники и, наживая большие средства, наживали столь же жгучую ненависть местного населения. Вряд ли кто к началу III века до н. э. мог сравниться в морской технике с карфагенскими мореходами. Их корабли, имевшие от трех до пяти палуб, с прикованными к веслам рабами-гребцами, управлялись прекрасными штурманами и капитанами, которые славились во всем «Серединном коре» — так называлось в ту пору Средиземное море.
Государственное устройство Карфагена было таким же олигархическим, как и в Риме, но с той существенной разницей, что Карфаген шел по пути все большей и большей замкнутости круга богатых правящих фамилий, вдобавок находившихся между собой в непримиримой вражде. Прекрасным художественным изображением этой борьбы в правящих карфагенских кругах может служить описание Флобером прений в совете старейшин, собравшихся в храме Молоха. В противоположность Риму Карфаген, с его вполне развитым рабовладельческим хозяйством, уже не мог иметь свою собственную армию. Часть карфагенского населения превратилась в фактически бесправный и в военном отношении мало пригодный люмпен-пролетариат, а ничтожная верхушка стала вершителем судеб большой средиземноморской державы, раскинувшей свою жадную, но не очень крепкую сеть по значительной части Средиземного моря. Поэтому свои военные силы, главным образом сухопутные, карфагенская правящая верхушка набирала среди всех народностей, которые могли их поставлять. На военной службе у Карфагена были и уроженцы Северной Африки — та лих поставлялась знаменитая в древности нумидийская конница, и жители Испании, и галлы, и даже италийцы, покинувшие по каким-либо причинам свою родину. Правда, Карфаген не был в этом смысле исключением — наемничество в эллинистическую эпоху было нормальным и привычным делом. Выработались даже определенные формы найма и содержания профессиональных армий. Но этот военный профессионализм, таивший в себе ряд опасностей, стал впоследствии роковым и для Римской республики, а пола, в начале борьбы с Римом, едва не погубил и богатый Карфаген. Недаром Полибий говорит, что во время войны с наемниками карфагеняне «потерпели много серьезных опасностей и под конец вынуждены были бороться не только за свою землю, но даже за самое существование свое и своей родины».