Это была первая в истории человечества Академия наук, слитая воедино с «университетом», находившаяся под покровительством небесных, а главным образом, земных богов, Птолемеев. Музею суждено было просуществовать шесть столетий[173]. Птолемей I отовсюду созывал в Александрию выдающихся писателей и поэтов, людей науки и искусства. Как заметил Буше-Леклерк, Птолемей, не рискуя завоевать Элладу, стремился вывезти из нее все, что было возможно — идеи, книги, людей[174]. Среди приехавших в Александрию мы встречаем художников Апеллеса и Антифила, математика Эвклида, крупного физиолога, анатома и врача Герофила, историка Гекатея из Абдер, ритора Диодора, поэта Филета, грамматика Зенодота и многих других. Воспитывать своего сына, будущего царя Птолемея Филадельфа, Птолемей I поручил поэту Филету и философу Стратону, последователю Феофраста.
Между собравшимися из разных городов очень разными людьми сразу же начались ссоры. Диоген Лаертский (II, 111) сообщает любопытный анекдот о том, как ритор Диодор (по прозвищу Кронос) затеял астрономический спор за столом Птолемея. Потерпев поражение в этом споре, он от огорчения умер.
Обещанные Птолемеем блага соблазняли, однако, не всех. Отказались принять приглашение царя великий драматург Менандр и философ Феофраст. Многие с насмешкой говорили о живших в Музее ученых, которые должны были в уплату за получаемое содержание отказаться от элементарной свободы творчества и во всем следовать указаниям двора. Афиней (I, 22 D) приводит шутливые стихи Тимона силлографа в адрес александрийских ученых, которых содержат, как дорогих птиц в вольере:
Множество кормится там, во многоязычном Египте, Книжных бумагомарак, меж собой беспрестанно враждуя, В клетке для Муз…Называя Музей «клеткой для Муз», силлограф, по-видимому, намекал на жесткий контроль над мыслями, установленный Птолемеями. Не все приживались в этой клетке, и многие бежали туда, где, возможно, было голоднее, но зато не в пример свободнее — как, например, художник Антифил, бежавший на остров Кос. Живые и остроумные александрийцы давали философам из Музея насмешливые прозвища. Так, философ Гегесий, чье учение отличалось крайним пессимизмом, получил имя «Пейситанатос» (которое можно перевести «Убеди-Смерть»). Своей проповедью пессимизма этот философ имел такой успех, что в Александрии прокатилась волна самоубийств (поэтому царь Птолемей приказал ему прекратить лекционную деятельность)[175]. В I веке в Александрии жил грамматик Дидим, писавший на всевозможные темы: сочинения его насчитывали около 3 500 книг. За необыкновенную трудоспособность ему дали прозвище «Меднобрюхий».
Как начала составляться знаменитая Александрийская библиотека, в точности неизвестно. По-видимому, основу «внутренней» библиотеки (входившей в комплекс сооружений царского дворца вместе с Музеем) составила библиотека Аристотеля, купленная Птолемеем Филадельфом (как пишет Афиней, I, 3 b). Но это, конечно, не значит, что книги библиотеки Аристотеля были первыми книгами Александрийской библиотеки.
Гален (XVII, 1, p. 603) сообщает характерный анекдот о том, как многочисленные суда, посещавшие гавань Александрии, должны были отдавать свои книги и взамен получать копии. О том, насколько высоко ценились оригиналы произведений литературы, говорит уже упоминавшийся здесь эпизод из истории культурных связей Птолемеев с Афинами (Птолемей Эвергет одолжил у Афин государственный экземпляр произведений афинских трагиков и вернул только копии, утратив огромный залог).
Из двух библиотек, «внутренней» и «внешней» (библиотеки Серапея), главной, конечно, была внутренняя. Что она собой представляла? Античная традиция о ней крайне спутана, и информацию приходится собирать по крупицам.
В 1819 г. Ф. Осанн, изучая рукопись комедий Плавта, относящуюся к XV веку, открыл в том месте, где стояли последние шесть стихов комедии «Пуниец», за которыми начиналась комедия «Привидение», схолий, содержавший краткие сведения об Александрийской библиотеке. Его позднее опубликовал Мейнеке[176]. В нем сообщалось следующее. «(Царь) учредил две библиотеки, одну за пределами царского дворца, другую во дворце. Во внешней библиотеке насчитывалось 42 800 свитков, а в той, что находилась во дворце, — хранилось 40 000 “смешанных свитков” (Voluminum commixtorum), “простых же и разделенных” (Simplicium autem et digestorum) 90 000, как сообщает Каллимах, придворный царский библиотекарь, который также написал титулы для каждого свитка». Автор схолия при этом ссылался на Цециуса, автора комментария к комедии Аристофана «Плутос» (это был средневековый византийский ученый Иоанн Цецес). Текст Цецеса, имеющий отношение к истории Александрийской библиотеки, составлял часть его сочинения, называвшегося «Введение к Аристофану». Отрывок из него был обнаружен в одной миланской рукописи (Ambrosianus, с. 222 ord. inf.) и был опубликован Кайлем[177].