Итак, серая красавица не обнаруживала никаких признаков страха. Я был просто счастлив представившемуся случаю заснять акулу, хотя после того, как прошло удивление первой минуты, в наши души закралось сознание близкой опасности. Акула медленно кружила вокруг нас вместе со своей свитой. Я оказался в роли режиссера, подавая знаки Дюма, который послушно проплыл перед носом у бестии и затем вдоль нее к хвосту. Здесь он протянул руку и ухватился за конец хвостового плавника, обуреваемый соблазном как следует дернуть акулу за хвост. Это могло внести оживление в ленивое движение акулы и дать мне несколько хороших кадров, но могло случиться и так, что хищница захочет цапнуть Дюма зубами. Дюма отпустил хвост и продолжал плавать вокруг акулы. Я суетился тут же рядом, деловито отдавая ему распоряжения. Ему приходилось напрягать все силы, чтобы не отстать от кажущейся неподвижной бестии. Акула не проявляла никаких враждебных намерений, но и не убегала от нас; однако ее маленькие злобные глазки неотступно следили за нами. Я попытался определить, к какому виду она относится. Совершенно асимметричный хвост с необычайно длинным верхним плавником, громадные грудные плавники, спинной плавник округленный, с большим белым пятном. По своим очертаниям и расцветке наш новый знакомец отличался от всех виденных или изученных нами ранее акул.
Постепенно мы опустились на глубину шестидесяти футов. Дюма указал вниз. Там из пучины поднимались в нашу сторону еще две акулы, стройные пятнадцатифутовые рыбы, отливающие голубой сталью и значительно более энергичные по сравнению с первой. Они пристроились к нашей компании; лоцманов с ними не было.
Наша серая приятельница приблизилась, плавая по все более сужающейся окружности. Все же она продолжала сохранять покладистый вид. Ее круговое движение совершалось с неизменной скоростью, и лоцманы оставались все на своих местах. Голубая пара из пучины несколько поотстала, соблюдая принцип приоритета. Мы кружились внутри кольца, описываемого серой акулой, и старались не упустить из поля зрения ни ее, ни голубую пару. Это было не так-то просто, потому что они ни на минуту не задерживались на одном месте.
В глубине под голубыми акулами показались здоровенные тунцы с длинными плавниками. Вполне возможно, что они были там все время, но мы заметили их только сейчас. Над нами резвились летучие рыбки, и их веселье резко диссонировало с нарастающим драматизмом положения. Мы с Дюма лихорадочно рылись в памяти, пытаясь найти средство отогнать акул. "Надо бурно жестикулировать", — советовал один деятель службы спасания на водах. Мы замахали руками. Серая и бровью не повела. "Их можно напугать, пуская пузыри воздуха", — наставлял нас знакомый водолаз. Дюма выждал, когда акула окажется совсем близко, и сделал энергичный выдох. Никакого впечатления. "Кричите во всю глотку", — поучал Ганс Хасс (Ганс Хасс — известный немецкий спортсмен, автор книги "Фотоохота на морском дне"). Мы орали до хрипоты. Акула, казалось, оглохла. "Стоит акуле глотнуть уксуснокислой меди, и она поспешит удалиться на почтительное расстояние", — утверждал один офицер военно-воздушных сил. Наша приятельница, не сморгнув, пересекала отравленную воду и смотрела на нас холодным, спокойным, оценивающим взором. Похоже было, что она знает, чего хочет, и отнюдь не спешит.
И тут случилась весьма неприятная вещь. Малюсенький лоцман, дежуривший у носа акулы, оставил свой пост и заюлил в сторону Дюма. Это было весьма серьезное путешествие для такого малыша, и у нас оказалось достаточно времени, чтобы поразмыслить, что это значит. Вот малютка запорхал перед маской Дюма. Мой товарищ замотал головой, словно отгоняя назойливого комара. Крошка лоцман продолжал весело резвиться, стукаясь о маску перед самым носом окосевшего от волнения Дюма.
Я ощутил, как Диди придвинулся вплотную ко мне, и увидел его вытянутую руку со стиснутым в кулаке ножом. Серая акула немного отступила, затем повернулась и заскользила прямо на нас.
Мы сильно сомневались в том, что акулу можно заколоть ножом, однако в тот момент нож, да еще киноаппарат, составляли все наше вооружение. Я автоматически нажал спуск аппарата, не сознавая даже, что кинолента запечатлевает наплывающее на нас чудовище. Плоский нос надвигался все ближе и ближе, вот уже все поле зрения заняла огромная акулья голова. Вдруг мною овладела неистовая ярость. Я замахнулся киноаппаратом и изо всех сил ударил им в морду акулы. В следующее мгновение я ощутил прикосновение тяжелой туши, и… акула очутилась футах в двенадцати от нас, после чего как ни в чем не бывало возобновила свое круговое движение. "Какого черта она не плывет к киту? — думал я. — К чудесному вкусному киту? И что мы ей такого сделали?"