Выздоровление шло быстро, однако доктор Феллинсен никому пока не разрешал проведывать Крэла…
Дни тянулись медленно, однако время подгонять не хотелось. Надо было собраться с мыслями, прийти к какому-то четкому, строгому решению, попробовать выработать мнение определенное, свое. Такое, за которое можно было бороться. До конца.
Чувство какой-то рассеянности, острого одиночества грусти овладевало Крэлом но вечерам, и присутствие док тора Феллинсена в эти часы было особенно желанным. Феллинсен любил поговорить, но, к счастью, отличался удивительно приятной способностью замолкать вовремя…
Наконец доктор снял электроды. Приближалась последняя ночь затворничества. Настанет утро, и Крэл сможет выйти в парк!.. Феллинсен отправился к себе в комнату и через несколько минут уже сладенько посапывал. Крэл сидел у окна и смотрел, как золото постепенно сменяется синью, как замирает уставший за долгий летний день старинный парк. Было тихо. В окнах зажглись огни. Почему-то их оказалось гораздо больше, чем обычно, огш горели ярче, веселей. Огни вспыхнули на верхушке башни, огни сияли в «клубе». Крэл распахнул окно, и в комнату полилась музыка. В «клубе» пели. Пели старинную застольную:
…Мы выпьем за тех, кто не с нами, не дома, кто в море, в дороге, в неравном бою, кто так одинок, что за верного друга готов прозакладывать душу свою…Крэл подбежал к телефону, постучал по рычажку, плотно прижав трубку к уху. В трубке не слышно было ничего, даже всегдашнего фона.
Доктор Феллинсен, сонно жмурясь, уже стоял возле Крэла:
— Я отключил эту штуку, Крэл. Тебе очень захотелось позвонить?
— Да, мне нужно. Они поют!
— Пусть поют. Когда люди поют, это хорошо. Хуже, когда они начинают стрелять.
— Что-то случилось. Смотрите — везде свет.
— Ну что же, никогда еще радостная весть не мешала выздоровлению больного. — Феллинсен вышел в переднюю и, быстро возвратись, продолжал: — Звони, я включил аппарат.
Крэл поговорил с Ваматром и осторожно положил трубку на рычаг.
— Протоксенусы догадались о третьем значении кода. Обошли мой запрет, начали вырабатывать фермент в себе. Сами разорвали кольцо и дадут теперь новый виток спирали. Ваматр считает сегодняшний день днем рождения еще более совершенных существ… Давайте… давайте выпьем кофе.
За кофе они просидели долго, на все лады обсуждая сложившуюся в Холпе обстановку. Феллинсен наконец стал позевывать, прикрывая рот полной, белой рукой, и предложил:
— Надо спать. Завтра у тебя трудный и очень ответственный день. Здесь все расположены к тебе наилучшим образом. Однако собранность необходима. Береги себя. Взваливать на себя всё сразу не следует. Нужен до поры до времени щадящий режим.
Крэл заснул не скоро, проспал часа четыре и разбудил доктора Феллинсена рано утром.
— Я попрошу вас, как только представится возможность, отправьте это объявление в газеты. В списке указано, в какие именно.
Объявление было коротким:
ДОКТОР НОЛАН!
МЫ ДОСТИГЛИ БОЛЬШИХ УСПЕХОВ, И МЫ ХОТИМ, ЧТОБЫ ВЫ БЫЛИ С НАМИ. ЗДЕСЬ ТОЖЕ ЛЮБЯТ СТАРИННУЮ ЗАСТОЛЬНУЮ. ОТЗОВИТЕСЬ!
КРЭЛ.Все дин, находясь под бдительной охраной доктора Фоллинсена, он думал об Инсе, нетерпеливо ждал встречи с ней, а теперь, впервые после болезни, выйдя из коттеджа, больше всего боялся встретить именно ее.
Сколько же лет прошло с тех пор, когда ноги вот так упруго и сильно отталкивали землю? Покончено с недомоганием, постоянным, изнуряющим, уже ставшим привычным, но от этого не менее тяжким… Крэл посмотрел на башню. Над ней вилась сероватая лента. Лепта, пожалуй, стала плотней. «Втягивают всё большее и большее количество пищи. Куда им такая уйма? Странно…»
Он пошел быстрей, а по ступенькам лаборатории взбежал. Легко, как в двадцать лет, как до болезни. И еще приятно: в коридоре встретился Ялко. Хорошо, что он, а не кто-нибудь другой, менее симпатичный.
— Крэл! Выздоровели? Совсем-совсем? Я очень рад, мы все рады, поверьте!
— Расскажите, Петер, расскажите всё по порядку. — Крэл втолкнул Ялко в свою лабораторию, подбежал к окну, распахнул его и, опираясь на подоконник, повторил:
— Расскажите!
Ялко подробно, не спеша, но с огромным увлечением говорил о происходящем в башне. Сомнений не оставалось. Протоксенусы сумели, очевидно, выйти на новый цикл, дали потомство, резко отличающееся от всех предыдущих. Личиночная стадия совсем иная. Недели две и должен появиться еще более совершенный вид протоксенусов.