– Это я представляю себе очень просто, - не желая показать своих чувств, сухо сказал я. - Но представления не имею - что это такое? Кому оно нужно и зачем… Газов много.
Бакалавр Шишкин, слушая, остановился перед моим стулом. Он был сегодня какой-то парадный: руки мыты с пемзой, борода подстрижена. Что такое?
– Скажи мне, Коробов, скажи, есть у тебя хоть столько воображения, как у профессора В. Тизенгольдта? Или ты - "всегда без этого"? Можешь ты представить себе… ну, хоть жидкость… Какую-нибудь там несмачивающую, пенящуюся, золотисто-желтую маслянистую дрянь… Пусть она слегка припахивает жасмином, туберозами, если ты их предпочитаешь. Пусть слегка фосфоресцирует в проходящем свете… Ты вводишь ее в вены самого тугоухого из твоих друзей, ну хоть Сергею Сладкопевцеву (ейбогу, Сергей Игнатьевич, не морщись, так и было сказано!), и - на то время, пока это вещество остается в его организме, он становится гениальным музыкантом. Играет, подбирает, напевает… Сочиняет сонаты. Бредит мелодиями. Не может без этого. Способен ты вообразить такое?
– Ты что, баккалауро, стал сотрудником "Мира приключений"? С Уэллсом хочешь соперничать?
– Я хочу соперничать не с Уэллсом, а с господом богом! - с внезапным раздражением и досадой рявкнул Венцеслао. - Если тебе угодно играть шута, играй: но, ей-богу, стоило бы стать посерьезней… Нет такой желтой жидкости. Есть газ! Мойгаз! Газ Шишкина! Голубоватый в малых концентрациях, изумруднозеленый в больших. Подожди - увидишь! Слегка кислит на вкус (как когда раздражаешь язык слабым током), в темноте фосфоресцирует… Странное такое лиловатое свечение… В замкнутом пространстве очень стоек. Соприкасаясь с аш-два-о, даже при слабом свете разлагается быстро, в темноте - медленно. Добыть его… Проще простого, потому что икс дважды - это идиотски вездесущее вещество. Отброс производства. Мусор.
– Слушай, Шишкин! - рассердился наконец и я. - Ты химик, но и я химик. Что ты меня вокруг да около водишь? Свойства, свойства… Меня интересует действие. Действие на человека, на металлы, на минералы, на что - в конце концов?
– Действие? А вот какое у него действие. - Вдруг, резко понизив голос, Шишкин сел рядом с моим стулом на кровать. - Действие - одно… Нет, прости, два. Первое: он энергично возбуждает центры Брока… Ну мозговые центры речи, говорения. Заметил? Вовторых, он одновременно (слышите? - одновременно!) нацело парализует центры фантазии… Если ты не… Должен же ты, наконец, понять, что это значит!..
В тот вечер я очень устал, еле на ногах держался. Я не был ни студентом, ни химиком. Я видел его возбуждение, чувствовал, что за ним что-то есть, но никак не мог начать резонировать на его колебания. Хорошо, любопытно, но - чем же тут так уж особенно восторгаться? Еще один наркотик, еще одно анестезирующее средство… Эх, Сереженька! Приходится признать: не умели мы с тобой проницать в будущее…
– Ну что ж, - сказал я ему тогда миролюбиво, - считай меня оболдуем: не пойму, что тебя выводит из себя…
– Что ты оболдуй - всем и так ясно, - сердито фыркнул он - но до какой же степени? Ладно, слушай! Вот ты вдохнул достаточный объем… этогогаза. Центры речи твои возбуждены. Ты начинаешь говорить.Тынеможешьнеговорить.Тыговоришьнепрерывно. Но ведь фантазия-то твоя в это время угнетена, воображение-то не работает! Ты полностью лишен способности выдумать что-либо. Полностью! Абсолютно. Значит, говорить ты можешь лишь то, что действительно видишь, думаешь, чувствуешь. А думаешь ты тоже лишь о реально существующем. Понял? Следовательно, ты говоришьправду. Только правду. И - всю правду, до конца…
Он вгляделся в меня, и ему показалось, что этого не достаточно.
– Если ты ненавидишь своего соседа по квартире, ты звонишь к нему и выкладываешь ему всё, от "а" до "зет". Если ты непочтительно мыслишь о ныне благополучно царствующем, ты не будешь молчать. Если ты - муж, а вчера побывал в веселом доме в Татарском переулке, ты, возвратившись домой, на вопрос супруги так и отчеканишь: "В Татарском переулке, милочка, и не в первый раз…"
– А, да ну тебя! - вскричал я, довольно искренне вознегодовав. Хорошо, что это хоть - твоя фантазия…
– Хочешь - открою? - внезапно проговорил баккалауро, наклоняясь и живо протягивав маленькую смуглую руку свою к бомбочке. Он коснулся крана. Послышался и тотчас же смолк тоненький острый свист. Я вздрогнул.
– Какая же это фантазия, - пожал он плечами, - зажги-ка электричество…
Я щелкнул выключателем. Маленький хлопок зеленоватого тумана, быстро редея и голубея, плыл над столом к окну. Венцеслао смотрел на него с непередаваемым выражением.
– Эн-два-о плюс икс дважды! - строго, по слогам, произнес он, когда облачко окончательно рассеялось. - Запомни, Коробов, навсегда и это название, и сегодняшнее число… И стол твой этот дурацкий… С этого начинается новая эра.
Простить себе не могу: мне и тут еще казалось - шуточки. Глуповата бывает порою молодость, не сердитесь, коллеги!
– Забавно! - спаясничал я. - Ты - пробовал? Ну, и? Режут правдуматку?..
Воображаю, каким ослом я показался в тот миг ему!
– Уморительно, не правда ли? - в тон мне ответил он. - Я-то пробовал, но… К сожалению, одиночки - не показательно. Мальчишки, девчонки заставские. Неинтересный матерьял. Мне нужна целая подопытная группа. Несколько вполне интеллигентных индивидов… Что бы каждый был способен отдать отчет в ощущениях, проанализировать, письменно изложить… Мечты, мечты! Где таких найдешь!
Одна смутная мыслишка в этот самый миг мелькнула передо мной… Когда между людьми почти всё сказано, не находится только решимости переступить какую-то черту… Тогда - такое вот эндва-о… Но нет, я даже не успел прислушаться тогда, к самому себе, мне кажется…
– Скажи-ка, а газ-то твой не ядовит? Могут же быть всякие косвенные последствия… И на какой срок действие? Навсегда?
Венцеслао встал с кровати и пересел на подоконник. Сел и уставился на меня своими глазами гипнотизера: в газетах тогда помещал объявления некто Шиллер-Школьник, чародей, у него из очей на рекламной картинке текли молнии. Вот такие были сейчас глаза и у баккалауро.
– Хотел бы я, - мечтательно заговорил он, - хотелось бы мне услышать, что мне сказал бы какой-нибудь Арсен Люпен, если бы я предложил ему, для пользы его допросов, установить в ящике письменного стола примерно такую вот бомбочку… Преступник запирается. Следователь нажал рычажок… Запахло духами… Этото ты понимаешь?.. Или ты - Морган, или Рокфеллер. Ты пригласил на обед с глазу на глаз Вандербильта или Дюпона, хочешь выяснить, как смотрят они на положение на бирже… В стене отдельного кабинета газгольдер с эн-два-о (плюс икс дважды, само собой)… Ведь, пожалуй, стоило бы Моргану заплатить неплохое вознаграждение тому, кто ему этакий газгольдер заполнит газом… Да что - Дюпоны?… Вон я возьму да и предложу в нашем Главном штабе… "А что ваши пр евосходительства? Вот ваши люди имеют порой конфиденциальные беседы с разными там австрийскими или прусскими штабистами… А не заинтересует ли вас этакий, мягко выражаясь, фимиам? Пахнет не то ландышами, не то черемухой, чемто весьма приятным,.. Что, если такой запах будет клубиться в каком-нибудь дамском будуаре, куда такой полковник Эстергази привык заглядывать? Ведь это только приятно… Запахло так в номере гостиницы, в кузове автомобиля… Так, на один момент…
Видишь ли, Павел, я уже сказал тебе: на свету… Я составил диаграмму его распада… Минутное дело, через полчаса - никаких следов…
И вот представь себе: ты в комнате, в которую я впустил некий объем газа… Удельный вес его равен весу воздуха. Диффундирует он мгновенно. Свет в помещении обычно слаб, минут десять газ будет жить. За десять минут ты вдохнешь восемьсот, тысячу литров воздуха… Вполне достаточно! Что же с тобой произойдет? Сначала приятное быстрое опьянение, этакий легкий хмель… Дамы будут в восторге: нежное головокруженье, этакое блаженство, зеленоватосиреневый туман в глазах, запах цветов… Потом - секунд на пять - семь, не более! - полная потеря сознания. Очень любопытно: выключается только одна какая-то часть мозга, координация движений полностью сохраняется. Ну да об этом потом: томы наворотят физиологи!