Анна отключила регулятор.
Глухов молча стоял рядом. Из стереодинамиков раздавалось монотонное шуршание дождя. У Анны пересохло во рту, она была не в силах двинуться с места.
— Что же теперь делать? — сказала она, обращаясь скорее к себе, чем к Глухову, а он молчал. В последнее время они проводили анализ сравнения информационных и эмоциональных накладок. Опыты на животных показали, что информационные импульсы позволяют делать огромное количество накладок, в то время как эмоциональные посылки на нестертые связи дают отрицательные накладки. Глухов, наверное, думал о том же, потому что когда Анна сказала: "Шок был неизбежен", — он ответил: "Да". Анна уточнила свою мысль:
— Эмоциональные импульсы были посажены на нестертые связи, в мозгу от этого наложения произошло как бы короткое замыкание. Так?
— Так, — подтвердил Глухов. Анне стало легче. Обвиняя эту женщину, она как бы отсекала ее от себя.
Когда Глухов снял кассету с силового блока, Анна протянула руку, но он, сделав вид, что не заметил этого жеста, понес кассету в аппаратную.
— Дайте мне кассету.
— Ее следует уничтожить. Это улика против вас.
— Против Купцовой.
— Тем более. Значит, вы непричастны.
— А я хочу быть причастной. — Она взяла кассету и положила в карман плаща.
В машину они сели молча — два человека, так странно связанные судьбой. За рулем Глухов был таким же, как на работе: деловито спокойным и холодным. "Неужели я когда-то любила его? — подумала Анна. — Это же не живой человек — бесчувственная исследовательская машина, анализирующий исполнительный механизм". И все же до сих пор он оставался связующим центром основных событий ее жизни.
— Я с кем-нибудь дружила?
Глухов слегка повел бровью, около губ наморщилась ироничная складка.
— Последний год вы дружили с одной пожилой женщиной из Кавголова.
— Она знает о моем превращении?
— Конечно. Она следит за всеми сенсациями — весьма эрудированная дама.
— Кто она?
— Пенсионерка. Живет с внуком.
— А родители внука?
— Он сирота. Ему восемь лет, и вы над ним патронировали.
— Они материально нуждаются?
— Нисколько. Она получает пенсию на себя и внука, и кроме того у нее там свой дом, сдает комнаты дачникам. И мы снимаем у нее комнату на целый год. У нее до сих пор стоят наши лыжи.
— Я часто у нее бывала?
— Каждую неделю.
— Может, для Купцовой это была комната свиданий?
— Не думаю, я ведь сам туда мог приезжать в любое время.
— И я дружила с этой старухой?
— У нее отличная память, она многое помнит, умеет хорошо рассказывать, и вы могли часами говорить с ней. Думаю, что и у вас не было от нее секретов.
— Странно… Я бы хотела навестить ее.
— Если вы намерены заново знакомиться со всеми, с кем когда-либо встречались, у вас не хватит жизни.
— Но ведь я дружила с этой дамой. Нельзя же пренебрегать дружбой.
— В последнее время у вас был разлад.
— У меня, вероятно, был тяжелый характер. Ни с кем я не уживалась…
— Дело в том, что примерно за месяц до так называемого вашего превращения вы предложили ей продать ее дом, а нашу квартиру сменить на большую площадь, так, чтобы она жила с нами.
— И она не согласилась?
— Дело еще в том, что вы хотели усыновить ее внука.
— Час от часу не легче!
Ветровое стекло покрылось мелкими брызгами, пошел дождь. Щелчок — и заработал механический "дворник". Анна, глядя в размытый полукруг, размышляла. Купцова — эгоистичная, тщеславная женщина — делает научную карьеру, отказывается от мужа, заводит связь с кинорежиссером, а потом, когда ее утверждают на главную роль, отказывается от съемок, делает попытку усыновить чужого ребенка и доводит своего любовника до смертельного шока. Сумбур! Мелькнула догадка:
— Я сама не могла иметь детей?
— Если вы сомневаетесь в своей физической полноценности, можете успокоиться: вы и сейчас можете нарожать кучу потомства.
— Почему же у нас не было детей?
— Сперва я не хотел, поскольку наша жизнь еще не благоустроилась, а потом… вы сами отказались.
— Чтобы впоследствии усыновить чужого ребенка?
— Не знаю… Не понимаю…
По-видимому, этот разговор раздражал Глухова, хотя внешне он по-прежнему сохранял спокойствие. Он повел машину в обгон грузовика-фургона. Анна увидела за боковым стеклом совсем близко от себя деревянный борт весь в белесых потеках и грязное колесо. В этот момент грузовик вильнул, и Анна, инстинктивно зажмурившись, прижалась к Глухову. Грохнул удар. Глухов резко затормозил. Анна открыла дверцу и почувствовала боль в плече. Она вышла на тротуар и остановилась, чувствуя приступ дурноты. Глухов, скользнув по сиденью, выскочил вслед за ней, обхватил ее бережно: