В эту минуту в море показался катер.
"Конечно, о вкусах не спорят. Но вкус профессора ди Эвора, на мой взгляд, во всяком случае… странен" — эта мысль, даже сама эта фраза всплыла у Жиля в мозгу, прозвучала в ушах. Он как будто говорил ее Симу Консельюшу. Он представил себе, очень живо представил себе, что Сим рядом… Как психобиолог Жиль знал это явление: защитная реакция психики. Еще бы! Пронзительный луч, ощерившиеся автоматы — эта картина невольно наводила жуть… А ведь Эвор влиял на эту страну. Кажется, это была даже страна его мечты? Во всяком случае, так он говорил морякам…
На катере вспыхнул желтый свет.
Солдаты враз опустили ружья.
Нет, что-то тут не так. Конечно, о вкусах не спорят. Очень может быть, что в душе профессора живет любовь к путешествиям… К путешествиям, к авантюрам, даже к буглерству… Но не к полиции же, в самом деле!.. В это Жиль поверить не мог.
Хорошо, что эта страна была такая южная. Днем светило, наверное, солнце, и стена, в которую вжался Жиль, сохраняла еще тепло… Все тянулось очень долго: они осторожно причаливали, еще осторожнее выносили на берег груз — что-то квадратное, тяжелое, вроде огромной банки. Груз поставили на мостовую между четырех вооруженных охранников. "Интересно, что они там охраняют? — думал Жиль. — И от кого? Посторонних здесь, кажется, нет". Между тем началась казенная, нудная, бесконечная передача чего-то из рук в руки. Люди с катера передавали груз охранникам из фургона. Если это и была торговая сделка, то, скорее всего, сделка государственная. И государство это было вроде королевства Этериу: Жиль невольно вспомнил, что говорил Сим о деятельности конды…
Передача происходила по акту. Для этого из фургона вытащили стол, разложили на нем писчие принадлежности. Потом двое начальников — морской и сухопутный — встали с двух сторон, а охранники сняли с огромной банки крышку. Все нагнулись, перевесились через край — содержимое банки сверялось с описью. Содержимого было, как видно, много: у Жиля затекли спина и шея. А педант-принимающий проверял все… Наконец главенствующие лица разогнулись. Фары машины были прямо направлены на них, на оцинкованную банку-груз, на их бумаги… Но теперь они разогнулись и шагнули в сторону от яркого света. Они вместе, не глядя друг на друга, как бы случайно шагнули в сторону от освещенного места и оказались в шаге от Жиля. Ровно в шаге… Темная стена отбрасывала на Жиля тень. А они стояли теперь на границе этой тени. Если б не прибой, они услышали бы, как он дышит.
— Сколько рыбок уснуло в пути, Тарпин? — хриплым шепотом спросил сухопутный.
— Две рыбки и краб, ваше благородие.
Жиль отчетливо видел обоих. Катерный начальник был сутул, руки его беспокойно ерзали в карманах. Коренастый сухопутчик в погонах придвинулся к собеседнику боком и вдруг опустил свою кисть в его карман. Все происходило в полном молчании. Рука сухопутчика вкладывала что-то в пойманную кисть шкипеpa. Кисть шкипера не брала, вырывалась на волю. Но вырывалась как-то не в полную силу. И ее ловили…
— Вот, возьмите, друг, и пусть их будет три, — прошептал наконец сухопутчик.
— Да что вы, ваше благородие… господин генерал…
— Здесь тридцать тысяч. Золотом.
— Я рискую шкурой…
— Тридцать тысяч, Тарпин. И еще орден ее величества принцессы.
Ну ясно, в этой Запесчаной стране тоже хотели рыбок. И здесь действовал все тот же закон о королевской монополии. Жиль изо всех сил прижался к стене. Он хотел бы врасти в нее. Он присутствовал при выгрузке с корабля бесценнейшей королевской собственности — аквариумных рыбок!
Нет, в стране своей мечты он поселил бы кого-то получше чиновников конды. Взятки дают, взятки берут, воруют, — хороша экзотика! Так что ди Эвор влияет здесь, как видно, не очень… Может, ему кажется, что влияет… Жиль не чувствовал ни рук, ни ног, когда все они наконец-то убрались. Ноги просто не шли. Сначала их будто и вовсе не было, потом началось противное покалывание. Это удерживало его здесь. Если б не это, он давно бы бежал. Бежал бы куда глаза глядят… Но какая удача! Еще полшага — и они бы его обнаружили. Изрешетили бы на месте… Он сделал несколько шагов. В этот миг стена в том месте, где он только что к ней прижимался, раскрылась. Раскрылась черная зияющая щель, и из нее по одному начали выходить вооруженные мужчины в причудливой разномастной одежде.
Мужчины степенно, не спеша рассаживались прямо на черепицах, клали оружие рядом. Они были коренастые, какие-то особенно могучие. Как те, что волокли его когда-то к Нору… Это пробуждало надежды — может быть, он все-таки на верном пути? Тем более его ведь и тащили за эту самую стену… Он снова стоял, притиснувшись к ней спиной. Пришедшие сидели молча, не закуривали, не сплевывали, хотя Жиль чувствовал: им хотелось и сплевывать и курить.