“В чем дело? — с досадой подумал Витовский, откидываясь на спинку кресла. — Кажется, все ясно! Все случившееся просто пустяк!”
Неожиданно его взгляд упал на глянцевую, попугайно красочную обложку толстого заграничного журнала. Это был тот самый номер, в котором он обнаружил перевод своей статьи.
Витовский улыбнулся и взял в руки тяжелый журнал.
Но вместе с радостью созерцания собственного имени на странице зарубежного журнала откуда-то издалека к сердцу подступило странное чувство. Опять вспомнились слова инженера Баянова.
“Это чорт знает что такое! — проносится в голове у Витовского. — И тут он меня упрекал!.. За границей, может быть, завидуют, что именно у нас, в Советском Союзе, ведутся такие работы. Советская техника прославляется… А он говорит: “Зря опубликовали…” Да потом, что ж, я, что ли, посылал материал в заграничный журнал! Сами ведь перепечатали, без моего ведома!”
Инженер с досадой бросил журнал на стол и принялся снова ходить по комнате. Удивительное дело: кажется, решительно всюду он прав, все обстоит, по его мнению, хорошо, но почему все-таки так неспокойно на душе?
Снова подходит к окну. Сильный ветер уже очистил половину неба. Яркий свет луны заливает теперь огромные институтские строения, отбрасывающие длинные тени на землю, покрытую блестящими лужами. Совсем недалеко виднеется лес, кое-где прорезанный лунными светлыми прогалинами.
Но что это виднеется у входа в институтский парк? Витовский прикладывает лоб к холодному, влажному оконному стеклу, стараясь рассмотреть странную фигуру.
По полю идет маленький человечек. Он хромает и явно передвигается с трудом. Человек закутан в черный плащ, блестящий от лунного света. Что-то знакомое чудится Витовскому в этой фигуре.
“Баянов? Но почему? Ведь он прикован к постели! Растяжение связок, температура! Куда же он может направляться в такую пору?..”
Витовский отходит от окна. Он стоит некоторое время посреди комнаты в глубоком раздумье. Затем снова приближается к окну и приникает к стеклам.
***
Несмотря на поздний час, в кабинете директора института горел свет.
Пожилая женщина с вьющимися волосами, уже тронутыми сединой, расхаживала по кабинету, бесшумно ступая по мохнатому ковру, покрывавшему почти весь пол комнаты. Это была секретарь парторганизации Лидия Михайловна Конева.
— Конечно, машина Витовского не является центральным местом в работе нашего института, — говорила она, обращаясь к человеку с коротко подстриженной бородой, директору института. — Есть дела и поважнее… Но тут обстоятельства складываются так, что тянуть с этим; делом дольше не следует. Надо принимать все меры к; быстрейшему окончанию.
— Неужели ты думаешь, что этот вопрос меня мало беспокоит? — ответил директор, протягивая руку к рулону чертежей, лежавших на столе. — Посмотри сюда…
Директор развернул рулон и разложил на столе плотную бумагу, все время стремившуюся свернуться обрат но в трубку.
— Вот здесь, — продолжал он, — наиболее скользко место в машине Витовского. Это электроды, прижимающиеся к земле. Мне кажется, да и в министерстве многие держатся такого же мнения, что все неудачи Витовского кроются именно тут. Вот, посмотри! В том, что земля, смоченная раствором, превращается под влиянием электрического тока в твердую массу, сомнений никаких нет. Это уже неоднократно подтверждалось опытом. Но вот электроды! Достаточно ли они плотно прилегают к земле во время хода машины? Можно ли при данной конструкции добиться того, чтобы вся поверхность дороги обрабатывалась электрическим током?
— И тебе кажется, что все неудачи Витовского вытекают только лишь из этой технической неясности? — спросила Конева, присаживаясь рядом на стул.
— Ну да! Ведь если бы вопрос с электродами был решен, то что еще могло бы помешать быстрому окончанию дорожной машины! Вот несколько дней назад Витовский отменил намеченное по плану испытание в поле. А все из-за чего? Электроды!
— А я уже давно пришла к мысли, что не только электроды… — проговорила Конева.
— Очень интересно! Ну давай, выкладывай свои соображения, в чем тут дело.
Конева снова поднялась со своего места и принялась расхаживать по комнате.
— Дело очень простое и в то же время трудное… — начала она, заложив руки назад. — Кто такой Витовский? Огромный технический авторитет. За последнее время с ним не только считаются, но и боятся ему возразить даже в мелочи. Ведь верно же я говорю? Конечно, больших заслуг Витовского никто отрицать не может, никто не может сказать, что Витовский бездарный или мало знающий инженер. Но у нас получается так, что, боясь возразить Витовскому, некоторые наши товарищи оставляют его, таким образом, без товарищеской критики, товарищеской помощи…
— Это, конечно, есть, — сказал директор. — Только ты немного сгущаешь краски…
— Неладное что-то творится с Витовским, — продолжала Конева. — О том, что он самолюбив, — это, конечно, известно тебе прекрасно.
— Он самолюбив и любит бесконечно хвастаться своими заслугами и прошлыми успехами, — вставил директор.
— Все дело в границах этого самолюбия, — продолжала Конева. — Когда самолюбие человека переходит некоторые общественные границы, оно может превратиться в нечто другое…
— Ничего не понимаю, что ты говоришь!
— А вот сейчас поймешь.
С этими словами Конева быстро подошла к столу и, развернув лежавший на краю стола газетный сверток, протянула директору толстую тетрадь в глянцевой красочной обложке. Это был номер заграничного журнала, в котором была перепечатана статья Витовского.
— Вот, поинтересуйся… На тридцать пятой странице… Перепечатали… Тебе, конечно, должно быть ясно, что ежели перепечатали, то неспроста. Эти люди не делают ни одного лишнего движения, которое не обещало бы им новой наживы.
— Так, так… — хмуро произнес директор, внимательно рассматривая страницу. — Перепечатали… Судя по названию, это статья, опубликованная Витовским в прошлом году.
Директор еще некоторое время разглядывал журнал, а затем, положив его на стол, обратился к Коневой:
— В этой статье не открывается никаких, так сказать, производственных секретов. Статья общетеоретическая. По ней не построишь машины при всем желании. Конечно, немного странно, что они перепечатали ее год спустя после того, как она была опубликована в нашей печати…
— А вот тебе другой заграничный журнал, — проговорила Конева, подсовывая директору тоненькую тетрадку с золотистой обложкой. — Тут сказано нечто другое… Вот, в этом месте… Маленькая заметка, но как много она говорит! Информация о том, что известная фирма приступила к конструированию автоматической дорожной машины, как видишь по описанию, очень схожей с нашей.
— Вот оно что… — проговорил директор, подымаясь со своего места.
— Я представляю себе это дело следующим образом, — начала Конева, немного волнуясь. — Предприниматели заинтересовались машиной. Начали строить модель по принципиальным данным, опубликованным в нашем журнале. Встретились с теми же неудачами, что и мы. И вот срочно публикуется перевод статьи инженера Витовского. Все это делается для того, чтобы после мелких видоизменений протрубить на весь мир: “Посмотрите, мол, наша машина совсем другая! Она ничего общего не имеет с советской… Видите ли, советская имеет вот такие детали, она подробно описана в таком-то нашем журнале, а в нашей машине детали совсем другие… Она, видите ли, не походит на советскую или даже мало имеет с ней чего-либо общего…” Это утонченный способ воровства идей, — закончила Конева, приподымаясь и хлопнув ладонью по столу.
— Совершенно верно! — горячо поддержал директор. — Самое настоящее воровство, с которым мы встречались уже неоднократно.
— Удивительное дело! — продолжала Конева, расхаживая по кабинету. — Огромное большинство дореволюционных русских изобретений имело именно такую судьбу. Слабо развитая промышленность не успеет освоить изобретение, а за границей — пожалуйста, все готово. Только уже считается не наше, а какого-нибудь там Маркони или Эдисона… Ну, а теперь я вас спрашиваю, зачем торопиться, когда наша промышленность может освоить немедленно все, что хотите! Зачем публиковать то, что не получило еще применения в нашей стране! Чем можно объяснить поспешность с публикацией, как не желанием прославиться как можно больше и как можно скорее! А ты говоришь — самолюбие, авторитет! Надо принимать самые срочные меры к быстрейшему, окончанию машины. Почему Витовский не хочет слышать о каких-либо других технических решениях, кроме тех, которые он предлагает сам? Тоже самолюбие? Надо экспериментировать как можно шире, как можно больше…