Слово “художественного” Корелин произнес с особым ударением.
На первый взгляд было трудно объяснить, что объединяет этих трех студентов. Характеры были у них самые различные. Александр Корелин, восторженно, романтически настроенный юноша, любил природу и обожал поэзию. Правда, это не мешало ему также любить науку и технику. Но любил он технику как-то по-своему, тоже романтически. Он мог любоваться машиной или сложной конструкцией, любоваться математическим решением, как красивой игрой человеческой мысли. Даже в самой неприятной на вид машине он видел искусство.
Богдыханов был страстный поклонник техники без всякого предположения, что это искусство. Машину он любил только такую, которая давала хорошую производительность. Математическое решение ему нравилось только в том случае, если оно помогало усовершенствовать какие-нибудь механизмы. Любимым его занятием было строить что-либо своими собственными руками. До стихов и природы ему не было решительно никакого дела.
Полной противоположностью им обоим был Гога Шереметьев. Больше всего на свете он любил математику. О Гоге говорили, что на машины и всю технику он смотрел главным образом как на некий повод для построения формул. Гога был на редкость неразговорчивый человек. Но нужно было его видеть, когда речь заходила о математике: он преображался и, переходя на язык формул, становился красноречивым.
Трудно сказать, как завязалась между тремя столь различными по характеру юношами дружба, начавшаяся еще с первого курса. Ясно было одно: каждый из них видел в двух остальных какую-то особенность, недостающую у него самого. Широкий размах Корелина, практицизм Богдыханова и математические способности Гоги, соединенные воедино, представляли могучую силу. Скоро она нашла свое применение.
Началось с того, что три друга встретили в поле возле института ватагу учеников местного ремесленного училища. Ребята с шумом несли какое-то животное, пойманное в поле.
— Что вы тащите? — заинтересовался Корелин.
— Крота, — ответил маленький ремесленник Петя, державший животное в обнимку.
— Вот гадость! — заметил Богдыханов, присматриваясь к зверьку.
— Позвольте! — воскликнул Корелин. — Товарищи! Товарищи! Ведь это же идея! Посмотрите вот на эту парящую птицу, — продолжал он, указывая в небо. — Что она вам напоминает? А?
— Коршуна! — твердо заявил Богдыханов.
— Да нет, Коля, не то! Чудеснейшая идея!.. Замечательная идея!.. Вы только слушайте меня!
Корелин начал говорить, сильно жестикулируя и высоко подняв голову с развевающейся на ветру шевелюрой. Со стороны могло показаться, что он декламирует.
Затем все трое бросились догонять ремесленников.
Ребята отдали крота не сразу. Только убедившись, что с крота не собираются снимать шкуру, они вручили его студентам.
Вчера друзей постигла двойная неудача. Прежде всего неудачным оказалось первое объяснение с главным инженером. Затем пропал крот, оставленный в кабинете главинжа.
— Надо доставать второго, — предложил Корелин.
— Может, обойдемся, Саша? Главинжу и так можно все объяснить, — не совсем уверенно проговорил Богдыханов.
— Нет, нет, что ты! — возмутился Корелин.— Разве можно!
Гога поддержал Корелина кивком головы и неопределенным мычаньем.
Сразу же после завтрака, перед тем как отправиться в поле, друзья решили зайти за ремесленником Петей, из рук которого они получили крота. Мальчик, интересуясь судьбой животного, несколько раз заходил к студентам.
Вскоре друзей уже можно было видеть на одной из улиц маленького институтского поселка, залитого ярким весенним солнцем.
— Нам необходимо видеть Петю, — сказал Корелин, когда после непродолжительного стука приоткрылась входная дверь в маленьком одноэтажном домике.
— Может, зайдете? Прошу вас, — забеспокоился хозяин, пропуская гостей вперед.
Это был уже знакомый нам старик Панферыч, дедушка Пети.
— Убежал от нас твой крот, Петечка! — сказал Корелин, увидев мальчика, который чинно завтракал, сидя за столом. — Поймал бы ты для нас другого, а?
— Извиняюсь, — вмешался Панферыч. — Для какой надобности вам кроты? Я, например, старый охотник, так что меня это сильно интересует.
— Нам никак нельзя без кротов, — пробасил Богдыханов. — Хотим поставить их на службу науке.
— Ишь ты! — удивился Панферыч. — Резать, значит, будете?— Зачем резать! — продолжал Богдыханов. — Это раньше, изучая организм животного, естественно, приходилось его резать. А теперь наука располагает другими, более совершенными средствами.
— Такое дело… — протянул Панферыч, теребя бородку и недоверчиво посматривая на студентов.
Петя, не допив чай, сорвался с места и выскочил из комнаты.
— Товарищей позову! — крикнул он на ходу, скрываясь за дверью.
— Так-так… — продолжал Панферыч, жестом предлагая гостям садиться. — Мудрят теперь очень много, а оно, гляди, и впрямь получается на общую пользу. Иногда такое делают, что и не поймешь, для чего. Вот, например, позавчера… Идем мы, значит, ночью по коридору с главным инженером, товарищем Геворкяном. Все как будто в порядке. Только посмотрел я в окно — батюшки, изображение скелета через стекло виднеется!.. Может, слышали про эту историю? Так это я первый все обнаружил… И говорю товарищу Геворкяну: “Посмотрите, мол! Время, — говорю, — неурочное. В этой лаборатории в настоящее время пусто должно быть”. А товарищ Геворкян пожимает мне руку и говорит: “Спасибо тебе, Панферыч, что заметил. Не полагается тут никаким скелетам находиться. Не для того эта лаборатория существует… Безобразие!” говорит…
Если бы Панферыч был более наблюдательным, то он, наверное, заметил бы, с каким беспокойным вниманием слушают рассказ его гости.
— А еще что говорил главинж? — осторожно спросил Корелин.
— Да что говорил! — продолжал Панферыч. — “Не допускаю мысли, — говорит, — что это простое хулиганство. Пойдем, — говорит, — Панферыч, разобраться надо!” Подошли мы, значит, к лаборатории, в которой все это происходит, а она уже закрыта…
Дверь отворилась, и в комнату вошли несколько ремесленников, запыхавшихся и улыбающихся. Они притащили с собой лопаты и какие-то снасти, похожие на рыболовные.
— Ребята! — обратился к ним Корелин. — Нам для научных опытов опять нужен крот. Согласны ли вы поймать это животное?
— Согласны! — ответили ремесленники хором.
— А что с ним делать будете? Может, объясните? А то помогать неинтересно, — послышался пискливый голос.
— Это, ребята, тайна, — важно ответил Богдыханов. — Считайте, грубо ориентировочно, что мы хотим его приспособить для разведки подземных богатств.
— А потом покажете? — раздался другой голос.
— Обязательно, ребята! — заявил Корелин. — Айда! Выступаем в поход.
Участок пустующего поля, на котором, по уверению мальчиков, можно было поймать крота, находился совсем недалеко от поселка. Студенты и ватага ребят быстро подошли к нему, свернув в сторону от асфальтированного шоссе.
За время сравнительно краткого пути ремесленники уже успели основательно подружиться со своими спутниками. Им очень понравился Корелин, развлекавший их во время дороги рассказами о науке и декламацией стихов. Полюбился и Богдыханов, шутивший все время. Только один лишь Гога Шереметьев отпугивал ребят своей неразговорчивостью. Он, правда, пытался развлечь их тем, что предложил решить небольшую алгебраическую задачу, но эта попытка не увенчалась успехом. Задача оказалась необыкновенно сложной. Первым заметил норку крота Петя.
— Точно, крот! — кричал он.
Все остановились возле небольшого отверстия в земле, близ которого находилась небольшая кучка засохшей земли.
— Наверно, неглубоко ушел, — заметил кто-то из ребят: — мало земли вытащил на поверхность.
— Ну и чудак! — заволновался Петя. — Сразу видно, что ничего не понимаешь. Земли наверху всегда бывает одинаковое количество, хоть бы он ушел и на тысячу метров.
— А куда же он землю девает? — не унимался ремесленник. — Ест, что ли?