Между тем Люда поступала, как опытный актер на сцене, томящий публику в ожидании какого-либо решительного слова, от которого зависит разворот дальнейшего действия.
— Плохи наши дела, — наконец повторила она. — Теперь воду для пустыни найдут они, а не мы. — При этом девушка знаком указала на инженера Дорохова и Костю, стоявших рядом.
— Едет профессор Полозов?! — радостно воскликнул Костя.
— Совершенно верно.
— Безобразие… — проворчал Горшков. — Я думал действительно что-либо случилось.
Машинально схватил он стакан с водой, от которого ранее отказался, и осушил его залпом.
В палатке снова послышался смех.
Афанасий Кондратьевич обвел присутствующих ничего не понимающим взглядом и наконец, сообразив, что произошло, махнул рукой и вышел из палатки, что-то бормоча себе под нос.
— Ну, поздравляю вас, — проговорила Мария Ивановна, обращаясь к Дорохову и Косте. — Значит, завтра отправитесь.
Но инженер, обеспокоенный намеченным усовершенствованием защитной сетки у автомобиля-амфибии, принял поздравление холодно.
— Да… Конечно… Вот винт бы еще защитить… — ответил он, рассеянно глядя на Костю.
Присутствующие принялись оживленно обсуждать перспективу предстоящей экспедиции по подземному руслу реки.
Река Янгиер, ранее обильно орошавшая край, теперь превратившийся в пустыню, прекращала свое течение всего в двухстах километрах от места стоянки поисковой партии. Река уходила вначале в каменное ущелье, а затем скрывалась в узкий подземный тоннель. Нескольким смельчакам с помощью лодок удалось проникнуть на расстояние всего лишь нескольких, километров в глубь этого тоннеля, но дальнейшее продвижение оказалось опасным из-за бурного течения и каменных гряд, грозивших опрокинуть лодку. Между тем проследить русло подземной реки сейчас было крайне необходимо. Это значительно помогло бы найти место, где с помощью бурения можно было бы получить воду, необходимую в большом количестве для промывки и флотации руд.
Увлеченные спором, люди не заметили, как в палатке снова появился Горшков.
— Вот что это значит… — глухо проговорил он, стараясь знаками обратить на себя внимание. — Вот посмотрите!..
— Чем вы еще недовольны, Афанасий Кондратьевич? — весело проговорила Люда.
— Да вот… в руке… — Что в руке?
— Песок.
— Вам не нравится, что в пустыне — песок? — не унималась Люда.
— Это вы мне не нравитесь! — вспыхнул Афанасий Кондратьевич. — А песок… вот посмотрите…
С этими словами он показал начальнику поисковой партии открытую горсть.
— Где вы нашли? — обеспокоенно спросила Мария Ивановна, ощупывая пальцами слипшийся комочек.
— Рядом с буровой скважиной номер три… Пошел посмотреть, убрали ли трубы, а ноги, чувствую, вязнут иначе…
— Странно… — проговорила Мария Ивановна среди наступившей тишины.
— То-то и дело, что странно! Бурили, бурили в этом месте на полную глубину — и никакой воды нет, а тут — вон какое дело…— И большая площадь?
— Да, в радиусе метров в десять от скважины песок весь такой.
— Посмотрите, какая сейчас влажность воздуха, — отрывисто произнесла Мария Ивановна, обращаясь к одному из сотрудников,
— Очень и очень небольшая, — последовал через несколько секунд ответ человека, склонившегося над гидрометром — прибором, измеряющим влажность воздуха.
— Ничего не понимаю! — продолжала Мария Ивановна.— Влага не могла в таком количестве поступить из воздуха. Что же это значит?.. Откуда?
Сгруппировавшиеся вокруг Афанасия Кондратьевича сотрудники с удивлением щупали песок, неожиданно, по неизвестной причине ставший мокрым в этой совершенно безводной пустыне.
3. ПРОФЕССОР НЕНАВИДИТ СОБАК
Раннее утро, когда ласковые солнечные лучи только начинают золотить волнистое песчаное поле, даже в пустыне прекрасно. Пройдет совсем немного времени, и свет солнца превратится в нестерпимый палящий поток, беспокойный и жестокий.
Может быть, поэтому Костя так рано вышел из палатки и направился к своей машине. Сегодня она должна была покинуть лагерь и, преодолев по пустыне значительное расстояние, отправиться в путешествие по руслу подземной реки.
Рядом с Костей шел Джульбарс. Собака часто забегала вперед и с грустью заглядывала в глаза своему хозяину.
Можно было подумать, что собака понимала человеческую речь и уже знала о категорическом решении, вынесенном вчера: не брать ее в экспедицию.
Возможно, именно от этого настроение у Кости было грустное. Однако причина плохого настроения могла быть и другая. Дело в том, что ему не понравился профессор Полозов, прибывший вчера в лагерь.
Безукоризненно одетый, стройный старик, подтянутый и, как показалось Косте, гордый, производил впечатление кабинетного ученого.
Это впечатление значительно усилилось после небольшого скандала с Джульбарсом.
Выйдя из машины, профессор направился к встречавшим твердым шагом много исходившего геолога, опираясь на красивую палку с серебряным набалдашником. Именно это и. вызвало неудовольствие Джульбарса, подвернувшегося под ноги профессору. Собака злобно зарычала. Полозов замахнулся палкой. Последовала обычная сцена: крики хозяина, лай собаки, возгласы перепуганного человека.
— Безобразие! — вмешался Афанасий Кондратьевич. — Да… да… Вот именно безобразие! Разве вы не могли бы, молодой человек, держать свою собаку привязанной! — волновался Полозов. — Я вообще не терплю собак, а тут — извольте…
Вот почему робкий намек Кости на то, чтобы взять собаку в путешествие, вызвал грозный и решительный отпор профессора. Костя обратился к механику Горшкову, первому человеку, с которым он встретился по окончании совещания, с просьбой присмотреть за собакой во время его отсутствия и неожиданно получил положительный ответ.
— Это не дело возиться с собакой, — угрюмо сказал Афанасий Кондратьевич. — Да уж ладно… Вот пить нечего. Язык-то, небось, она уже высунула?
— В нашей машине имеется неприкосновенный запас воды, приготовленный для экспедиции. Я вам дам немного, — пробовал Костя задобрить Афанасия Кондратьевича.
Но результат получился совсем обратный.
— Что? — грозно произнес Горшков. — Неприкосновенным запасом поить собаку? Да провались она под землю!
— Тогда, может быть, вам?
— А я что ж, хуже собаки? Так вас понимать, товарищ Уточкин? Что ж, я меньше собаки понимаю, что такое неприкосновенный запас!
— Так не возьмете собаку?
— А кто вам говорит, что не возьму? Чего вы волнуетесь! Известно — возьму. И будьте спокойны. Говорю вам, как механик механику, — понизив голос, гордо закончил Горшков.
Поздно вечером, перед тем как лечь спать, Костя повстречался с радисткой Людой. Они остановились недалеко от входа в палатку и разговаривали вполголоса. Серебряный круг луны находился уже почти посредине неба. Звезды вокруг на большом пространстве совершенно потонули в его ярком свете, и только некоторым из них удавалось пробиться в виде слабых мерцающих точек.
— А отсюда развалины кажутся маленькими, — тихо произнесла Люда. — Вон посмотрите, где мы были.
— Да, действительно, маленькими, — неопределенно ответил Костя.
В соседней палатке кто-то снова завел патефон.
Мы не опустим паруса… —
под аккомпанемент оркестра запел звонкий голос популярную морскую песенку, зовущую к борьбе с бурей, смелости и упорству.
— Все одну и ту же пластинку заводят, — проговорила Люда, качая головой в такт мелодии. — Вы любите музыку?
— Очень. Мне кажется, что музыка часто помогает человеку. А эту песню я люблю в особенности.
Послышался чей-то степенный голос: — Профессор Полозов просит остановить патефон. Он ложится спать.
Мелодия сразу оборвалась. Но она еще долго звучала в голове Люды. Много дней спустя, когда эту же мелодию ей пришлось услышать при самых необычайных обстоятельствах, Люда часто вспоминала эти последние минуты, проведенные с Костей в лагере.