И вот так начались этого кота мучения, которые длятся уже несколько тысячелетий.
Рассказ про то, как его раз за разом сжигали в Средние века, был бы бесконечен. Его жгли за связь с альбигойцами и анабаптистами, за гуситов и богомилов, за Уота Тайлера и каких-то вообще пневмотомахов. А как его только не убивали во время Жакерии и Великой крестьянской войны в Германии! Все это было крайне больно и удручающе часто. А самое главное, кот перестал понимать причинно-следственную связь: то ли он попадает всегда в эпицентр всякого рода беспорядков, то ли беспорядки возникают в силу его попадания в данное место и время.
Поэтому стразу перейдем к нашему веку. В очередной раз, попав в газовую камеру в США — кот тогда дружил с итальянскими рабочими-анархистами, кот решил сменить страну пребывания и весной 1917 года вместе с группой русских революционеров, социал-демократов, живших в эмиграции в Америке, он отправился в далекую и неизвестную для него Россию. Главным среди этой группы был Лев Давыдович Троцкий.
Путь в Россию, где как раз свергли царя, был труден, но социал-демократы, как и кот, добрались, наконец, до революционного Петрограда. Так как во время долгого путешествия Лев Троцкий и кот подружились, не удивительно, что он стал помогать ему — и когда тот был еще межрайонцем, и потом, после вступления в ряды большевиков и объединения с Лениным.
Революция, Гражданская война… Кот носится с наркомвоенмором в его поезде от одного кризисного фронта к другому. В Сибири его разрубает шашкой казак, в Крыму долго пытают во врангелевской контрразведке, в Тамбове живьем сжигают антоновские повстанцы.
Увы, окончание Гражданской и победа в ней красных, коту успокоения не принесли. Естественно, что в начавшейся еще при жизни Ленина внутрипартийной борьбе он занял сторону Троцкого и оппозиции, и, если поначалу обходилось высылками и политизоляторами, то позже дело приняло более серьезный оборот.
Так что кот реинкарнировался в республиканской Испании, где, опять же само собой, присоединился к отрядам ПОУМ, что в очередной раз не принесло ему спокойной жизни, а, наоборот, много горя и несколько мучительных смертей то от франкистов, то от сталинистов.
После падения Республики кот через Пиренеи пробрался во Францию, но и там ему долго отдыхать не пришлось. Вторая мировая война, разгром Франции, Сопротивление. Гестапо, фашистская полиция, даже концлагерь, где немецкие ученые, почувствовавшие, что в руки к ним попало что-то необычное, ставили над котом чудовищные эксперименты.
Победа союзников освободила кота, но опять не принесла покоя в его жизнь. То он оказывался с испанскими партизанами, пытающимися свергнуть Франко, то в мятежном Алжире получал пулю от французского парашютиста. Кот должен был попасть и в Боливию, в группу Гевары, к которому он собирался вместе с Режи Дебре, но совершенно нелепым образом попал в западню, которую ему устроили ортодоксально настроенные парижские коты-клошары, и в решающие дни охоты ЦРУ и боливийской солдатни на партизан Че он провалялся в каком-то подвале на грани между жизнью и смертью. Но, на его счастье, меньше чем через год полыхнуло в Париже и уж тут кот, конечно, в стороне остаться не мог.
Писатель, слушая этот рассказ, временами сдерживал себя, чтобы не сказать какую-нибудь резкость, но удержался. Спросил только в конце:
— Постой, так Анубис, Гор, Озирис и прочие — это что, они в самом деле были?
— Сложно это, — туманно сказал кот. — Не забивай голову. Все равно тебе, как человеку советскому, не понять.
Писатель не стал снова поправлять кота, а только печально заметил:
— Надо было сбежать из СССР, чтобы попасть в разгар левацкой революции, да еще встретить перманентного кота самого Льва Бронштейна. Ирония судьбы просто.
— Да какая там революция, — сказал кот. — Пошумят и разойдутся. Де Голль сделает минимальную зарплату в 1000 франков, проведут университетскую реформу — и все погаснет само собой. Ну, может какие-то особо упертые постреляют еще некоторое время, да и то явно не здесь, а где-нибудь в Германии или Италии. Нет, писатель, так революции не делают. Без захвата банков, радио и телевидения, заводов, создания вооруженных отрядов — это все не революция. Социалисты местные продадутся, ну а коммунисты — те просто из неандертальского периода, и перспектив у них нет. И не только тут. А Че убили.
— А чего же ты тогда там участвуешь? — ехидно спросил писатель.
— Есть такое слово — надо.
Кот оказался прав — понемногу волнения утихли, на парламентских выборах молчаливое большинство, испуганное призраком коммунизма, проголосовало за голлистов.