Они медленно поехали по Берлину — который с каждым днем все больше превращался в развалины под английскими и американскими бомбами.
— Скоро там наши придут? — спросила Мими.
— Скоро, — сказал Штирлиц. — Так что ты уж постарайся уцелеть, хорошо? Тут будет жарко. Очень жарко.
Он любил этого своего агента — эта спокойная и сдержанная чистюля напоминала ему про Союз, дом, семью.
— Я тебя с женой должен познакомить еще, — сказал Штирлиц, улыбаясь. — Вы друг другу понравитесь.
— Хорошо, доктор. Буду считать, что это ваш приказ.
Мими называла его доктором — и из конспирации, и из уважения, хотя знала, и где он работает и каково его звание. Потому что она сама работала у Шелленберга, в службе проникновения в иностранные посольства.
— Есть важная информация, Центру будет интересно, — сказала Мими.
Штирлиц внимательно слушал.
— Шпеер вошел в контакт с американцами через сионистские организации Швейцарии. В обмен на гарантию того, что он не будет казнен в случае трибунала над немецким руководством, он будет стараться переместить как можно большее количество физиков-атомщиков, специалистов по ракетной технике и реактивным самолетом в западные районы рейха, которые будут оккупированы союзниками. Источник — мой контакт в посольстве Швейцарии, кот Маркус. Старый коммунист-подпольщик, работал еще в «Красной помощи».
Штирлиц кивнул в знак того, что информация принята.
— Проблемы связи с Центром решены? — спросила Мими.
— Да, — кивнул Штирлиц, не вдаваясь в подробности. Впрочем, их Мими и не ждала. Более того, через нее действовал еще один канал связи, на самый последний случай, передатчик компартии Германии в рабочем пригороде Берлина, до которого гестапо не добралось даже в прошлом году, когда рухнуло берлинское и гамбургское подполье, продержавшееся все эти страшные двенадцать лет.
«Из личного дела сотрудника 5 отдела Главного управления государственной безопасности НКВД СССР товарища Ася…
В органы иностранной разведки перешла из Коминтерна… Преданный делу освобождения рабочего класса и пролетарских котов товарищ, постоянно работает над повышением уровня своего знания учения Маркса-Ленина-Сталина, в работе инициативна и находчива…»
Когда они обсудили все накопившиеся вопросы, Штирлиц отвез контакт к разрушенному дому.
— Тебе есть где жить? — спросил он.
— Не пропаду, — сказал Мими. — Выпустите здесь, доктор. Не стоит вам лишний раз светиться.
Штрилиц открыл дверь, она соскочила на покрытый каменной и кирпичной крошкой асфальт.
— Сегодня День Парижской Коммуны, доктор, — сказала Мими на прощание и добавила по-французски. — Justice éternelle, fraternité éternelle!
— Вечная справедливость, вечное братство! — теми же словами, но по-русски, и поэтому очень тихо, ответил Штирлиц.
Мими довольно мурлыкнула и исчезла в соседнем здании, которое не так сильно пострадало от ночной бомбежки.
«Лично и секретно от премьера И.В.Сталина президенту Ф.Д. Рузвельту. 5 апреля 1945 года.
Что касается моих информаторов, то, уверяю Вас, это очень честные и скромные люди, а также не менее ответственные и сознательные псы и коты, которые выполняют свои обязанности аккуратно и не имеют намерения оскорбить кого-либо. Эти люди, собаки и коты многократно проверены нами на деле…»
Эпизод третий: Письмо Гоголю
Мы как раз собрались есть, при этом всей семьей, которая редко бывает в сборе в полном составе. То есть все сидели за столом, даже мой сын, Оболтус, а Ленка, моя жена, приготовилась раздать всем еду. От которой пахло очень даже хорошо.
У стола сидели пес Агафон (добрейшей души пёс-сталинист) и кот по имени Кот (наглая левацкая морда). Это был тот редкий момент, когда оба хвоста могут находиться друг подле друга, не занимаясь теоретическими или историческими спорами, или выяснениями бытовых отношений — кто может лежать на кресле, например.
Правда, Агафон смотрел на нас и на стол с обычной собачьей преданностью и радостно: вот хозяева чего-то вкусное едят, сейчас и мне перепадет, и жизнь прекрасна! а Кот с обычным презрением: едят чего-то, чего я есть точно не буду, но ведь и не дадут, и жизнь — это юдоль скорби!
И вот только Ленка подняла крышку с большой кастрюли, как в дверь позвонили.
По звонку я понял, что поесть в ближайшее время не удастся. Вздохнул и пошел открывать.
Там их много было, кто в штатском, кто в форме. Расплодилось их на земле русской, никто работать не хочет. Siloviki, в общем.