Когда мы уже ложились спать, Кот забрался к нам на кровать. Чтобы Ленка его пожалела. Ленка пожалела, почесала ему пузо.
— Посадят тебя, котейку, в тюрьму злые люди, — притворно жалостливо приговаривала жена.
— Буду с Удальцовым сидеть, — мурлыкнул кот. — Вот он настоящий коммунист, не то, что некоторые. Поделится куском с товарищем по заключению. Колбасы и сметаны не пожалеет.
— У тебя явно не совсем верные представления о функционировании российских мест лишения свободы, — язвительно заметил я, оторвавшись от чтения распечатанной статьи для «Альтернатив».
— Не посадить им меня. Я уже группу создал «В контакте», в понедельник к прокуратуре придет сто тысяч котов, и власть испугается, — хвастливо сказал Кот. — «Марш миллиона хвостов». Режиму конец.
Соврал, конечно, по своему обыкновению. В понедельник к прокуратуре пришло всего десять тысяч котов и кошек, правда, и этого хватило, чтобы там на некоторое время возник филиал ада на земле. Национальные гвардейцы бегали за животными, те отбивались плакатами «Cats’ lives matter». Воронки, сирены, водометы, корреспонденты, телевидение, даже иностранное.… Потом Дмитрий Киселев из телевидения сказал, что в городе произошла репетиция Майдана.
А Коту три месяца исправительных работ дали все-таки. Теперь по утрам ходит в городские музеи и ловит там мышей. Когда вечером приходит домой — вид как у большевика, только что вернувшегося из ссылки в Туруханский край.
Флешбэк третий: Москва.
Темнело. Толпа людей на площади стремительно росла. Многие были сильно выпивши. Царила атмосфера праздника.
— Долой КГБ! Долой КПСС! Долой палача! — доносилось скандирование с неизменным «Ельцин! Ельцин!»
Многие размахивали российскими триколорами.
За всем этим наблюдала странная парочка: мужчина немного старше среднего возраста в хорошем, явно заграничном костюме, в шляпе и с тростью в руке, и совершенно дворняжного вида собака.
— На штурм Лубянки пойдут? — озабоченно спросил пес.
— На штурм? — переспросил мужчина.
— Нет, — подумав, сказал он. — Повалят Феликса, скорее всего. Так в соцстранах было. Да там в толпе немало тех, кому сейчас страшнее, чем конторским. Что про них выплывет.
Пес посмотрел на невозмутимого Дзержинского, смотревшего презрительно куда-то вдаль. На постаменте уже были разные оскорбительные надписи: «Кат!», «Феликсу конец!», «Хунте хана!»
Пес хотел что-то сказать, но передумал.
— Надо идти, — сказал он.
Мужчина кивнул.
Они обошли здание, подошли к малозаметной дверце, мужчина позвонил. Не сразу, но дверь открылась. Там стоял какой-то прапорщик с бледным лицом.
Мужчина опередил его вопрос, показав ему какое-то удостоверение. Прапорщик отдал честь.
— Собака со мной, — снова опередил его вопрос мужчина.
В здании творилась суета. Кто-то куда-то торопливо нес стопки папок, из некоторых полуоткрытых дверей явно пахло дымом.
Мужчина и собака невозмутимо шли по коридорам, на них никто не обращал внимания. Кроме одного офицера, который прошел мимо них, а потом вдруг словно споткнулся и стремительно обернулся.
— Виктор Николаевич, вы…
Мужчина тоже обернулся, посмотрел на него, узнал — прикоснулся легко пальцами к шляпе.
— Но как вы… вам же нельзя… здесь… — растерянно сказал офицер.
— Уже все равно, — ответил мужчина. — Извините, я должен идти.
И пошел дальше. Офицер совершенно ошарашено смотрел ему вслед.
Мужчина и пес вошли в один кабинет. За столом сидел человек в штатском. Он тоже явно удивился.
— Товарищ генерал… — вскочил он, но мужчина махнул рукой: «Оставьте!»
— Начальник ХОЗУ не сбежал? — спросил он.
— Не должен, — ответил хозяин кабинета.
— Позвоните ему прямо сейчас, я должен с ним поговорить. Скажите, чтобы приготовил ключи от подвала.
Он и собака вышли из кабинета и снова пошли по коридору.
— Пресловутые подвалы Лубянки? — не без любопытства спросил пес, пока они шли по коридору.
— Они самые, — рассеянно сказал его спутник. Он искал нужную дверь, таблички с номерами на дверях были старыми, цифры неразборчивы.
— Ага! — сказал мужчина, остановившись.
Еще некоторое время ушло на то, чтобы найти подходящий ключ из огромной связки, которую передал ему начальник хозяйственного управления.
Комнатка была маленькой. Какие-то старые сейфы, папки, подшивки газет, изрядно вылинявшие знамена. Тусклая лампочка, висевшая на проводе, все-таки загорелась.
Большая доска. На ней фотографии людей в форме и большой заголовок: «Победители социалистического соревнования Народного Комиссариата Внутренних Дел 1937 года».