Без малого две тысячи сто лет назад сражался во главе армии восставших гладиаторов и погиб в битве с римлянами Спартак. Память о нем жива и по сю пору. Почти два с половиной тысячелетия прошло со времени битвы при Фермопилах, а нет по сей день грамотного человека, который не восхищался бы подвигом трехсот спартанцев. Несмотря на обилие повседневных дел, забот и тревог, нас волнует каждый кусок пергамента, каждый камень, рассказывающий нам о далеком прошлом.
Может ли в таком случае быть, чтобы через сто, пятьсот, пять, десять, двадцать тысяч лет свободное, просвещенное коммунистическое человечество забыло о нашем поколении, о тех, кто в голоде и холоде, в кровавых боях и горячке строек боролся за счастье людей? Разве не будут всегда с благодарностью и благоговением вспоминать о большевиках, которые шли в первых рядах этой великой борьбы за единственно справедливый строй на Земле, о Марксе, Энгельсе, Ленине, о тех, кто после них принял на себя великий подвиг руководства этими долгими и святыми боями за коммунизм? Разве не будут горячие и молодые и через иного веков и тысячелетий завидовать тем, кто воздвигал фундамент новой, свободной, богатой и мудрой жизни? Обязательно будут.
И очень важно, чтобы это знал любой участник нашей всенародной борьбы, чтобы он это понимал и гордился нелегкой, но поистине бессмертной честью быть солдатом в овеянных славой боях за окончательное освобождение человечества. Он должен об этом прочитать и в тех книгах о будущем, которые фантасты еще только напишут. Пока что таких книг очень мало. Станислав Лем в «Магеллановом облаке» — книге превосходно написанной, доброй и умной, говорит о коммунистах, их многолетнем подвиге во главе и вместе с народом. Об этом мы должны помнить — все равно, будем ли мы писать о далеком или близком будущем, будут ли научные свершения, положенные в основу нашего произведения, идти рядом с наукой или впереди нее.
Фантастика есть не что иное, как сказка. Для меня нет ничего лучше и дороже сказок. И до какой же степени нам их не хватает! Даже не самих сказок, а сказочных героев. Мне кажется, что лучшие люди, населяющие «Страну Фантазии», тоже сказочные.
Но при всей моей склонности ценить фантастику только за ее сказочность, я люблю некоторые вещи, стоящие на совершенно противоположном конце разнокалиберного строя научно-фантастических произведений. К ним относятся, например, произведения-гипотезы, приключенческие и другие произведения фантастики.
Фантастика может творить любые чудеса, делать любые допущения. Но во всем этом должна быть своя, сказочная достоверность. Любое научно-фантастическое произведение гибнет, если В нем нет чуда. Фантастам не дано божественного могущества уранидов, но чудеса они творить все-таки могут. На это у них есть две другие, не менее великие, силы: любовь и боль. Только то, что сотворено любовью и болью, становится настоящим чудом. В противном случае рождается фокус…
Научно-фантастическая литература уже в силу своей специфики сложнее почти всякого другого жанра. С одной стороны, к ней в полной мере предъявляются (или, по крайней мере, должны предъявляться) те требования художественности, которые выдвигаются перед художественной литературой вообще; с другой же — фантастика, как литература, неизбежно романтическая, неизбежно (в какой-то мере) познавательная и неизбежно оперирующая какими-то научными, — пусть условно-научными — данными, проблемами и даже прогнозами, должна и в этих отношениях быть достаточно обоснованной (хотя бы в соответствии с требованиями «фантастической» логики).
За последние 10–12 лет наша фантастика росла главным образом количественно, и авторы ее стремились в первую очередь развивать и совершенствовать те линии, которые отличают фантастику от остальной литературы. Тому же, что объединяет фантастику с остальными областями художественной литературы, уделялось меньше внимания, хотя появился ряд книг, в полном смысле слова высокохудожественных.
Сейчас наша фантастика, по моему мнению, находится накануне качественного скачка. Об этом говорят некоторые тенденции ее развития: стремление к поискам и созданию характеров наряду с поисками научных или технических проблем, попытки создания литературного героя вместо литературного робота, годного для подстановки в любую фантастическую ситуацию.