Но что это темное мелькнуло на листе лопуха? Большой толстый червяк, покрытый красными пятнами. И каждое пятно обведено черной каемкой. На конце торчит рог, голова в синих пятнышках с желтыми глазами. Червяка надо взять в плен! Но берет сомнение: вдруг боднет рогом, уколет? Рука дрожит, но лист лопуха с червяком сорван, и я стремглав несусь домой.
— Выбрось ты эту гадость! — сердится старшая сестра. — Разве можно ее нести в дом!
Тогда я прячу своего пленника в сарай, устраиваю его в картонную коробку, кладу ему разных листьев. Но червяк отказывается от еды. Ему надо что-то другое. Потом он темнеет, становится короче, и вот вместо него большой коричневый шелковый домик. Сквозь его стенки просвечивает черный, в блестящих колечках бочоночек. Что случилось с моим пленником? Он, наверное, заколдованный! Был червем, стал черным бочонком. Видно, неспроста все это: здесь скрыта какая-то страшная тайна; я должен держать ее при себе, никому не рассказывать.
Теперь каждое утро, проснувшись, бегу в сарай и открываю картонную коробку. Шелковый домик все тот же, и бочонок, как всегда, закрытый. Но однажды утром я вижу в шелковом домике дырку, вместо бочонка — легкую ломкую скорлупу, а в коробке сидит и вздрагивает крыльями большая красивая бабочка. Ее светло-коричневые крылья испещрены красными, желтыми и фиолетовыми полосками и пятнами, искрятся крошечными бархатистыми чешуйками. На голове красуются чудесные, будто из мелких перышек, усики, а черные большие глаза мерцают огоньками. Бабочка схватила меня за пальцы цепкими мохнатыми ногами, не желает отпускать. А потом внезапно взмахнула мягкими крыльями, взметнулась в воздух, ринулась к открытой двери сарая и исчезла.
Больше никогда я не видел этой бабочки-красавицы. Откуда же она появилась? Почему сперва был червяк, потом шелковый домик и бочонок? Бывает ли так всегда? Кто мне расскажет обо всем этом на маленькой железнодорожной станции, затерянной в глухом лесу?
С тех пор мои глаза будто открылись на неведомый раньше мир насекомых. Они были везде, эти маленькие создания. Разноцветные бабочки летали по лугу, и среди них, как ласточки, проносились громадные черные махаоны; большие мухи кружились между деревьев, по стволам ползали степенные черные жуки-дровосеки и недовольно скрипели, когда их брали в руки, норовя схватить за пальцы острыми сильными челюстями. По воде носились неугомонные маленькие жуки-вертячки, а там, в зеленой глубине, где стайками метались рыбки, хищный жук-плавунец ловко скользил среди густых водорослей.
Как-то отец протянул мне берестяную коробочку. В ней кто-то громко шуршал, скрипел, негодовал и требовал свободы. Я открыл коробочку, и на стол вывалился громадный, как ладонь отца, коричневый жук с большими длинными черными усами, немедля поднял кверху жесткие крылья, взлетел, угрожающе загудел, закружился по комнате и, ударившись об оконное стекло, упал на пол. Это был самый большой жук в нашей стране — калипогон реликтус.
Вечером слипаются от усталости глаза. Хочется спать. Но я креплюсь, не отхожу от свечи, не свожу глаз с открытого окна. На огонь летят самые разные бабочки: большие и маленькие, яркие и скромно окрашенные, кружат возле пламени, рассыпая искорками золотистые чешуйки. Иногда неожиданно на стол опускается богомол и, ворочая круглой головой, будто с недоумением, осматривается вокруг зелеными выразительными глазами. Но вот раздается громкий шорох крыльев — и в комнату врывается что-то очень большое и страшное. Летучая мышь… нет, как ночная птица, невиданной красоты бабочка. Она бросается прямо к свече и тушит ее пламя. Несколько мгновений еще слышатся взмахи сильных крыльев. Когда же снова зажигается огонь, в комнате пусто.
С тех пор я полюбил насекомых. Прошло более восьмидесяти лет, и я не изменил своим шестиногим любимцам, хотя жизнь не всегда шла навстречу моим желаниям, много лет было потрачено не так, как думалось и хотелось.
Кто же они такие, эти маленькие существа, населяющие нашу планету?
Глава первая