— Ну лезьте, ребята… Обвяжитесь кто-нибудь веревкой вокруг шеи… то бишь вокруг туловища. А вы, другие все, держите крепче!
Но охотников обвязаться и лезть не отыскивалось.
— Чего же вы жметесь, трусы этакие? — рассердился хорунжий. — Коли приказывает офицер, должны в огонь и воду лезть! Вообразите, что перед вами находится неприятель.
— Они боятся, ваше благородие, — вступился урядник, — что там воздух душной. Задохнуться, говорят, можно…
— Чепуха, братец… А впрочем, бывает, — согласился тотчас же офицер и принялся плясать на сердито ерзавшем под ним сухопаром иноходце. — Ну так как же?
— А вот его бы прежде послать, — указал урядник на Бусова, — потому как он жених… Да он же и показание на эту шахту дает.
— Дело, дело! — обрадовался начальник. — Ну так ты, братец, того… Изволь-ка туда спуститься… Да поживей у меня! Не сметь отказываться!
Но Бусов и не думал отказываться. Проворным движением обмотал он вокруг себя веревку, схватил в руки фонарь и, едва-едва успели казаки опомниться и подхватить свободную часть каната, — очертя голову ринулся в темную шахту.
— Прямо шамашедший какой-то, — буркнул себе под нос урядник.
— Молодчага, дух, значит, в себе имеет! — громко похвалил хорунжий, красиво гарцуя вокруг.
Веревка опускалась быстро и долго.
— Сажен двенадцать, коли не боле, ушло уж, — переговаривались между собой державшие.
К компании присоединились в это время два запыхавшихся надзирателя, посланцы Кострова. Урядник шепотом посвятил их в положение вещей.
— Стоп машина! На твердую почву стал, ослабла веревка.
Все затаили невольно дыхание.
— Ну, чего там? — гаркнул урядник, осторожно подходя к краю шахты.
Даже молодцеватый хорунжий прекратил на время свои прыжки и гримасы.
— Ну? — протянул он нетерпеливо.
На дне шахты царило молчание. Урядник еще несколько раз крикнул туда — ответа не было. Так прошло минут десять в томительном ожидании.
— Видно, привязывает.
— Кого?..
— Да упокойницу-то… Сперва ее, должно, подымет, а потом уж сам.
— Дергайте же, что ли, канат! Чего он прохлаждается там, скотина? — скомандовал, наконец, офицер.
Казаки энергично задергали… Снизу, как бы в ответ, веревка тоже слегка дрогнула.
— Тащить велит, тащить! Пошел, паря, поливай! — И человек пять казаков, ухватившись за канат, начали изо всех сил тужиться; к ним присоединились и надзиратели.
— У, какая чижолая, варначка!
— Недаром, говорят, вашего Кострова стряхивала. Авторы этих грубых шуток, по-видимому, самих себя подбадривали ими: они, очевидно, порядком трусили, ожидая, что вот-вот вытащат наверх изуродованный труп самоубийцы… Хорунжий, делая со своей стороны вид, что не слышит разговора подчиненных, ухарски подбоченясь, по-прежнему плясал на коне.
— Ну-ну-ну, паря, еще разик… У-ух!
И из колодца вынырнула черная голова Бусова. Все удивленно вскрикнули. Хорунжий побагровел от злости, и румяное, упитанное лицо его искривилось детски-капризной гримасой.
— Ты это что же, братец, а? Ты надо мной смеешься, что ли? Вот я нагайками велю тебя отодрать, собачьего сына. Я тут время из-за тебя даром теряю… Ты почему не тащил, коли нашел?
— Тащите сами, ежели вам нужно, — глухо, едва слышно отозвался Бусов. И, не сбрасывая намотанной вокруг туловища веревки, уселся на срубе шахты.
На мгновение ответ этот ошеломил всех; но затем молодой офицер, забыв всякую осторожность, сделал к шахте гневный прыжок и, нагнувшись, с коня, ударил арестанта нагайкой по лицу. Ярко пунцовый след обозначился тотчас на щеке, и из нижней губы засочилась кровь…
— Так-то ты отвечаешь, мерзавец, офицеру? Рассказывай, что видел?
Но Бусов даже и. не взглянул на своего палача. Не дрогнув ни одним мускулом, низко свесив голову, он продолжал сидеть верхом на срубе, точно погруженный в глубокую думу. Бросив в это время свой наблюдательный пост и подойдя совсем близко к месту действия, я снова обратил внимание на волосы кузнеца, покрытые, как мне еще раньше показалось, белой пеной, какая бывает на загнанных лошадях: это была — седина, отчетливо серебрившаяся теперь на черной смоли волос!..
— Ваше благородие, этого артиста нам арестовать приказано, — подошел к хорунжему, делая под козырек, один из тюремных надзирателей.