Так и не разгадав загадку, Ибн Сина заснул. Впрочем, скорей не заснул — впал в тяжелое дремотное состояние. Что-то слышишь во сне, но не сознаешь, голова будто отдельно существует. Это признак заболевания. Он сам описал это в «Каноне»…
Какой-то шум нарастал. Лязг сабель послышался. Стоны. Ругань. Грохот дверных засовов.
Это уже здесь, в келье!
Ну да, вот на пороге Абу Убайд, дрожащий, как листок на чинаре под ветром. За ним — здоровенный воин с кривой саблей, в синей чалме.
— Наставник! — Абу Убайд подбежал, обнял Ибн Сину.
— Не бойтесь, великий исцелитель! — рослый, плечистый воин почтительно поклонился Ибн Сине. — Наше войско — войско правды и справедливости! Мы не обижаем людей добрых и мудрых!
«Войско правды и справедливости! — Ибн Сина удивленно посмотрел в суровое лицо молодого воина. — Он знает эту святую формулу. Откуда?»
— Сынок, только что напавшие на постоялый двор воины — они тоже из войска правды и справедливости?
— Мы напали не на бекат, господин, а на сарбазов султана Махмуда! Мы сражаемся против этого жестокого султана, хотим установить правду и справедливость! — Торжественно и гордо сказав это, воин снова почтительно сложил на груди руки. — И великая просьба к вам, великий исцелитель, пожалуйте к нам. Мы называем наш стан — Крепость мстителей… Это просьба предводителя войска правды и справедливости, великого имама Исмаила Гази!
И, не дожидаясь ответа Ибн Сины, молодой воин повернулся к дверям, громко спросил:
— Где кони?
— Кони готовы! — послышался чей-то голос со двора.
До Крепости мстителей, о которой говорил воин и которая, по его же словам, находилась не более чем в двух фарсангах от беката, добраться было нелегко. Ехали через густые кустарники и камышовые заросли, спускались в глубокие узкие низины, выкарабкивались из них по крутым склонам.
«Войско правды и справедливости»… Чье оно, это войско? Рядом — всадники в синих халатах, в синих чалмах. Карматы. А кто он, имам Исмаил Гази?.. Гази — значит «мститель». В Исфахане, когда там правил Шамс-уд-Давля, помнится, один дервиш, или человек в одежде дервиша, провозгласил, что он тоже — Гази. Мститель за всех, кто нарушил исконное равенство. Ведь перед аллахом, проповедовал тот человек, все равны: и шах, и нищий! За это утверждение он был проклят во время хутбы, приговорен к ста ударам плетью… Если Ибн Сина не ошибается, того человека, того гази, тоже звали Исмаилом — да, да, Исмаилом!
Но то было в Исфахане, а тут — преддверье Газны, столицы всемогущего султана Махмуда!
Всадники — впереди — пересекли глубокий овраг, свернули направо, исчезли в арчовой роще.
Еще немного пути, и роща заметно поредела, перешла в широкие поляны. На одной из них Ибн Сина увидел большие синие шатры и множество шалашей из камышового тростника.
Здесь и там сарбазы боролись, учились обращению с пиками и саблями, пускали в мишени стрелы из луков. Клубы дыма и пара поднимались над поляной — готовили пищу.
Воин, который привез Ибн Сину, повернул коня к огромному синему шатру, где у входа стояли два сарбаза с обнаженными мечами. Воин спешился, расстегнул — перед глазами стражи — воротник чекменя, показал висевший на шее синий треугольник. Тут же его пропустили в шатер. А вскоре он явился обратно, поклонился Ибн Сине, все еще сидевшему на коне, сказал:
— Наш пири муршид[86] ждет вас! Милости просим, великий исцелитель!
Ибн Сина с помощью Абу Убайда слез с коня, на мгновение задержался у порога, приводя в порядок одежду. Почему-то волнуясь, вошел в шатер.
В углу просторного и высокого шатра на камышовой циновке, лицом к кыбле, сидел на пятках высокий человек. Замотанная в тряпье левая рука его на синей подвязке свободно свисала на грудь, согнутая в локте. Вместо обычного молитвенного коврика на полу была разостлана синяя подстилка. Над молящимся на крючках в кошмяной стенке висели синий халат, синяя чалма, щит, сабля, а также синий кожаный колчан со стрелами.
Человек, свершавший намаз, к вошедшим не обернулся. Ибн Сина молча остановился у порога. Всмотрелся в молящегося. Да, да, то был вчерашний рассказчик. То был проклятый улемами десять лет назад в соборной мечети Исфахана! Имам Исмаил Гази!
Ибн Сина вспомнил! Квартал исфаханских кузнецов… Мрачная ночь. Люди провели врачевателя в заброшенный двор, а оттуда в маленькую сырую комнатенку. Ибн Сина увидел лежащего на циновке человека, весь он — плечи, шея, спина, бритая голова — был исполосован плетьми, весь покрыт струпьями запекшейся черной крови. Имам Исмаил — Мститель! Тот, кто бесстрашно проповедовал в городе: «Перед создателем все равны — и шах, и нищий!»