Любопытно, что что последнее слово представляет, по-видимому, ласкательную форму к слову брат и было первоначально обращением к старшему брату. Вероятно, это стоит в связи с крепкой организацией большой семьи, подчиненной хозяйской власти старшего брата. Впоследствии это обращение перенесено было на отца и на почтенных людей вообще, специально на священника, подобно тому как и теперь в народе обращаются к духовным лицам — отец Сергий, отец дьякон и к пожилым людям вообще.
В украинском слово батько тоже заменило отца.
Этот трижды повторявшийся процесс замены названия главы семьи новым красноречиво показывает, насколько проще и сердечнее были славянские семейные отношения. Очевидно и самый быт славян был мягче, чем германский и римский, в котором отец имел право выбросить младенца или продать детей, а сыновья должны были даже взрослыми держать себя перед отцом, как перед суровым начальником.
Слово, конечно, красноречивое. Но в славянских языках очень много таких случаев, когда слово важное и значительное имеет только уменьшительную (ласкательную) форму, которая вытеснила основную.
Этот процесс происходит в русском языке и в последствии. Когда слово порох стало означать специально взрывчатую смесь, то первоначальное значение сохранилось в уменьшительной форме порошок. Подобным образом и карточка не значит маленькая карта; книжка не есть маленькая книга, блузка — не маленькая блуза. Такие слова как палка, пешка и кольцо сохранились только в уменьшительной форме. Иголка и нитка вытесняют форму игла и нить.
Но в славянских языках это явление более значительного порядка. Древним уменьшительным и ласкательным суффиксом был — ьц(е), — иц(а). И вот какой круг вещей охватывает эта категория уменьшительных: отец, солнце, сердце, месяц, овца, телец, агнец, жеребец, скворец, яйцо, конец, венец, птица, пшеница, десница и шуйца (правая и левая рука), палец и палица, зеница, ресница, девица, молодец и молодица, удалец, красавец, красавица и так далее!
Эта ласковость в названиях животных, явлений природы, частей тела характерна для народной речи, для земледельческого, крестьянского отношения к природе. И позднее мы встречаем множество таких ласковых уменьшительных названий — телка, теленок, телушка, сивка, бурка, буренушка, лягушка, пташка, цветок, росток, сурок, чирок, лепесток.
«Землицы мало», говорили наши крестьяне, «дождичка бы», «водицы испить», «ноженьки болят», «миленький», «родненький». Народная поэзия полна таких выражений, как «младешенька», «малешенько», «реченька», «лучинушка», «бере-зынька», «солнышко» и другие.
Характерно, что киевский князь Владимир называется в наших былинах «Красное Солнышко». Какая разница с французским высокопарным и льстивым прозвищем Людовика XIV — «Король-солнце»!
В этой склонности к ласкательным выражениям, может быть, сказывается и значительное участие славянской и русской женщины, что опять показательно для домашнего, простого, деревенского быта, в котором еще нет господствующей до деспотизма отцовской и мужской власти, суровой обособленности военных дружин и замкнутости женского терема. Женское слово и женская поэзия играли, конечно, в этой среде значительную роль.
Любопытно, что народный латинский язык характеризуется тоже обилием уменьшительных форм, вытеснивших основные. Но в романских языках, развившихся на его основе, уже совершенно потерялись эти уменьшительные значения. Французские слова, означающие солнце, птицу, ручей и т. п., в народной латыни имели значение солнышко, птичка, ручеек и так далее.
Славянский словарь вообще носит на себе яркий отпечаток народного творчества, крестьянского духа. Лингвистика отмечает в славянских языках спокойную, ровную, хотя и разнообразную эволюцию, без резких сдвигов и переломов, без больших утрат и массовых искажений и заимствований, какие наблюдаются почти во всех других языках, которые были перенесены более предприимчивыми племенами в чужие страны, как греческий, латинский, кельтский, германский.
Славяне долго сохраняли свое исконное местожительство, они распространялись, но не отрывались от родины и основной массы населения. Можно сказать даже, что они вместе с древними литовцами и составляли эту исконную основную массу индоевропейского племени. Поэтому они, как и литовцы, сохранили исконное богатство языка. Они сохранили, оказывается, даже исконную интонацию речи — подвижное ударение и напевность.
Но поэтому же они вовсе не держались древних слов и форм так ревниво и свято, как другие племена, племена-завоеватели, и ввели немало преобразований в строй и формы речи и очень обогатили свой словарь.