Рита отказалась. Ей вкололи успокоительное, врачиха по ее просьбе позвонила по Риткиному телефону ее матери. Та пришла в ужас, конечно, но тут же подорвалась ехать к дочери. Отпустив скорую, под влиянием успокоительного она снова заснула. Во сне ей казалось, что пришел Костя, принес с собой свет. Он гладил и успокаивал рыдающую Риту, сцеловывал слезы, шептал нежные глупости...
Проснуться потом одной после такого сна было ужасно. Лучше умереть.
Но начался новый день, приехали ее родители. Опять скорбные похоронные хлопоты. И снова они прошли мимо нее, Рита словно погрузилась в небытие.
***
Потом были похороны. То же самое кладбище. Те же самые родственники. Плюс еще родственники второго мужа. Молчание. Каменные лица, глаза, кричащие о том, что не могут сказать губы. Знающие глаза.
Эти несколько дней Рита прожила как в вакууме. Пустота. В душе, вокруг, в голове. Везде. Что она чувствовал к человеку, который был ее мужем один день?
Но, как ни странно, пока прощались с ее вторым мужем Васильевым и произносили речи перед его гробом, пока ей выражали соболезнование, Маргариту отпустило. Вернулась острота сознания. Все они что-то знают и молчат.
И в тот самый момент она заметила.
Костина бабушка, Евгения Матвеевна Троепольцева. Странно она на нее смотрела, будто что-то хотела сказать. Вспомнилась фраза, которую она обронила, когда Рита позвонила ей сообщить о том, что Николай умер. Странная фраза: 'Она все-таки это сделала!', с таким оттенком восторга, знаете ли... И теперь, все больше приглядываясь к старушке, Рита поняла, бабка явно что-то имеет сказать.
Что она может сказать? Что? И почему у нее вид такой таинственный? Что за тайны к черту?! Рита обозлилась.
Всплыло в памяти и то письмо Костино, что пришло с опозданием. Как там было написано... 'Приезжай к бабушке'?
'Приезжай к бабушке', значит?
Что ж она прямо к ней и поедет.
***
Если с Костиных похорон ее чуть ли не уносили, потому что она была не в себе, то сейчас Маргарита прекрасно владела собой, а главное, прекрасно соображала. Куда быстрее, чем обычно соображала. А потому, когда все начали расходиться и родители предложили ей довезти до дома и с ней остаться сегодня, Рита отказалась. А направилась она прямо к Евгении Троепольцевой. Та, кстати, уходить не спешила, топталась на месте, глядя куда-то в сторону лесопосадки, словно ее ждала.
- Евгения Матвевна, - обратилась к ней Рита.
- Да, - Костина бабушка обернулась, вопросительно взглянув на нее ясными глазами.
- Я бы хотела сейчас поехать к вам, если позволите.
Брови старушки приподнялись, она спокойно ответила:
- Позволю, милочка, позволю, - а взгляд оценивающий.
Рита порадовалась, что приехала на кладбище в своей машине, за рулем была мама, а отец ехал сзади. Теперь она отправила родителей домой со спокойной совестью, и поехали они с кладбища с Костиной бабушкой прямо к ней. В деревню.
Дорога прошла в молчании. Несколько коротких фраз и все.
Дома Евгения Матвевна велела Рите проходить в гостиную, а сама пошла на кухню, готовить ужин.
- Я помогу вам, давайте, вы устали.
- Нет, спасибо, деточка, посиди, я сейчас.
Действительно. Ей не мешало бы посидеть и приготовиться к разговору. Задать, наконец, свои вопросы, на которые она надеялась получить вразумительные ответы. А что ответы старухи есть, Рита не сомневалась. А пока она огляделась, по-новому оценивая бабушкино жилище.
Дом был снаружи вполне деревенский, мало чем от других отличался, просто не запущенный. Видно, что за домом ухаживают. А вот внутри-то было не по-деревенски. Точнее, по-деревенски, но это был как бы дом из дворянской усадьбы в миниатюре. Ничего ценного, кричащего о богатстве. Нет. Но дух, этот неизъяснимый дух, и книги, и мелочи, говорящие о тонком вкусе.
Да, и как она раньше не обращала на это внимания? Жила будто поверх. Все, связанное с Костей было вроде как фоном. Да и сам он воспринимался ее как фон для ее драгоценной персоны. Рита невольно прикрыла глаза. Фон. Господи... Какая она была идиотка. Безмозглая, слепая идиотка.
В комнату вошла Костина бабушка, неся большой поднос с чайной посудой и угощением. Рита подкинулась помочь ей, но бабушка не дала.
- Я еще в силах сама управляться, деточка.
Казалось, что Евгения Матвевна теперь относится к ней не в пример лучше, чем тогда, Рита вспомнила, как старушка приехала к ней из деревни и с порога обвинила в измене. И ведь обвинила справедливо, будто знала. И относилась к ней с неприязнью. А теперь вот, наоборот. Это было удивительно, это наталкивало на кое-какие мысли и догадки.
- Риточка, угощайся.
- Спасибо.
Бабушка разлила чай, и принялась за бисквит, поливая его вишневым вареньем. Невозмутимо, словно ничего не происходит. Рита поняла, что бабушка явно не собирается начинать разговор первая.