– Как жалко, когда у нас своя пёса появится? – она трепала за кудрявые волосы Капитана Артура.
– Ну, скоро…
Она поставила на стул пакет с продуктами, включила свет, попутно что-то рассказывая про подружку и её жениха, увидав холодильник отрубленным, решила, что сама его выключила, так как я упорно повторял, что ничего не трогал.
– И телек, и чайник… – она с подозрением на меня взглянула, но не стала допрашивать, я тихонько выдохнул. Моделька фоном включила телек, продолжая говорить, я смотрел на Артура, что смирно лежал под столом, он мне шепнул что-то, я не расслышал. Потом вдруг сквозь шум телека и звонкий голос модельки до уха моего долетел какой-то подозрительный треск, закоротило, что ли? Я стал высматривать, откуда трещит, и тут же из розетки, куда был включён чайник, раздался громкий треск, а з тем и отовсюду, где что-то было подключено. И над головой коротило, из люстры. Я не успел начать выдёргивать шнуры, как весь этот треск превратился в полифонию из тоненьких голосков. Они звучали как маленький электрический хор, очень складно и музыкально, доводя до моего сведения, что «собака дрянь, гони её, блохастую, она всю мебель перепортит, не привитая, не умытая, поди бешеная, да что ты, конечно бешеная!» Я смотрел на Артура с ужасом, я ждал его сигнала, полагая, он тоже всё слышит, но он лежал под столом, часто дыша, высунув язык чуть не до пола, и даже не смотрел в мою сторону. И вообще, я не видел Капитана Артура – человека, я видел большую чёрную собаку у себя на кухне под обеденным столом. Моделька то выходила умываться, то возвращалась на кухню, о чём-то меня всё время спрашивая, но я встревоженно смотрел на собаку у себя под столом и слушал электрический хор из розеток. Я сказал:
– А ну пойдём, вставай, пошли, гулять, гулять!
Артур спокойно подчинился, чуть шатнув стол при вставании, он вышел на четырёх лапах в прихожую.
– Пойду сдам его, клиент ждёт.
– С тобой всё в порядке? – она приложила руку ко лбу. – Ты как сам не свой…
– Да устал немного.
– Ты же ненадолго? Поздно уже, ты поел суп?
– Поел, вкусный, пойду, заждались.
Моделька чмокнула меня в губы, я тяжело вздохнул и вышел в прихожую. Голоса молчали, пока мы говорили с моделькой, но, как только я подошел к Артуру, из трубки домофона пропищал противный голосок: «Тупииица! Тупица, тупица, тупица…« Я взял трубку домофона и тихо сказал: «Хватит. Прекратите, слышите». Голосок помолчал, потом ответил: «Не слышно, громче, тупица! Тупица? Тупица?!.» Я рявкнул: «Заткнись, я повторяю, заткнись!»
– С кем ты говоришь? – моделька смотрела на меня из кухни.
– Да тут… ошиблись, квартирой…
Я спешно оделся.
Мы вышли с Артуром на улицу, он оставался в образе пса, я шёл вперёд, сам не зная куда и зачем, пребывая в крайне растрёпанных чувствах. Пройдя пару дворов, Артур пробасил еле слышно:
– Внушатели. Теперь ты знаешь, как они работают.
– Я не знаю. Я ничего не знаю, Артур. Я могу только предполагать, либо я сплю, либо я того.
– Если бы ты был того, ты бы не предполагал. Если бы ты спал, ты бы уже давно проснулся.
– Мудрости твоей предела нет, – сказал я, опять тяжело вздохнув.
– Закрывай голову. Где твоя…
Я развернул смятую в комок фольгу и нехотя придал ей прежнюю форму, затем нацепил.
– Артур, тебе не кажется…
– Кажется тем, кто не закрывает голову, запомни. Прямые внушатели, как тот на крыше, ставят для направленного воздействия, сейчас мы вне его поля. Но есть и внушатель побольше, он по-другому работает, не так заметно. Зато везде и повсюду.
Мы вышли на Савушкина, в чёрном рваном небе, сияла башня Лахты. Облака бежали быстро, и башня то и дело пропадала из виду. Мы молча смотрели на неё, Артур встал во весь рост и выругался: «Суки».
– Что не так? – я обернулся. – Ха! Ты вернулся! – он снова был как человек.
– Это наша цель, – он кивнул в сторону башни. – Захватить корабль и не дать этим тварям слинять.
Я ждал продолжения, он молчал.
– Расскажешь?
– Расскажу, другого варианта нет. Но ты от предыдущих-то событий не отошёл, боюсь, совсем сникнешь.
– Объясни нормально, я переживу.
Мы подошли к дому, где была контора, Артур встал на корточки под окном моего бывшего кабинета, за жалюзи горел свет. Он снял с себя обувь и одежду, став тем же мохнатым неандертальцем с помойки, каким я его впервые увидал. Артур протяжно завыл. Я стоял чуть поодаль, безучастно наблюдая. Артур повыл ещё, кто-то раздвинул рейки пальцами и долго водил глазом, высматривая, затем застыл на Артуре. Потом глаз пропал, и открылась дверь, на крылечко вышел главбух Толик, он стал ласково подзывать собаку к себе, Артур радостно замахал хвостом, подбежал к нему, и они скрылись за дверью моей конторки. Я подбежал к окну, между левым краем жалюзи и рамой был зазор, сквозь который можно было разглядеть много интересного. Оказывается, контора не переехала, всё было на месте, и все мои работники тоже были там. На моём столе сидела Саломакина в очередном нелепом наряде, размахивала веером, смеялась, о чём-то активно говорила с Толей, который, пройдя к ней с собакой, уселся на моё кресло и противно заулыбался. На соседнем столе напитки, коробки из-под пиццы. «Так-так-так, корпоративчик затеяли», – с ненавистью проговорил я. Все нежно смотрели на Артура, кто-нибудь обязательно гладил его по макушке. Атмосфера в конторке была такой, какой при мне не была вовсе. Всем весело, всем хорошо, прямо-таки идиллия. Я сверлил нещадно каждого из этих подонков и предателей, особенно главбуха. И тут я понял: та хабалка, прогнавшая меня с порога, это была Саломакина, без слоя штукатурки на лице, переодетая в простую одежду, в которой она простая бабка. Я отвернулся от окна, присел на корточки, стал обдумывать план мести, но думы прервала суета в окне: там Артур прыгал и резвился, нелепо ходил на задних лапах, кружился, в какой-то момент он задел хвостом бутылки, они полетели со стола, все бросились убирать, но Артуру хоть бы хны, он продолжал размахивать хвостом, весело гавкать, играть в догонялки. Какой-то ругани за побитую посуду я не заметил, а мои ноги тем временем затекли экстремально, я решил переждать на детской площадке. Поднялся ветер, стало зябко, редкие тени прохожих проплывали в оранжевых пятнах фонарного освещения, возле меня зашелестело и закачалось высокое дерево. Я уставился на вновь показавшуюся верхушку Лахта-центра, что, как корона, была надета на страшненькую панельку. Порывом ветра с меня сорвало шапочку и унесло куда-то в темноту двора. Яростнее закачалось дерево, оно шелестело над ухом, и я улавливал в этом «шшшшшшшш« шипение змеи. Оно становилось громче, оно приближалось, я повернулся к дрожащим листочкам, тревожно пытаясь что-то там разглядеть, вдруг зашипело опять, и на миг я увидел за убранной ветром листвой змею, обкрученную вокруг ствола дерева. Из черной пропасти её глаз исходил ледяной свет. Она выстреливала раздвоенный язык, приближая свою маленькую голову. Так же, как в тот раз с крысой, моё тело отбросило меня, да так, что налетел я на качели, смачно всем телом ударившись о перекладину. Боль не остановила меня, тут же я отскочил ещё дальше и ринулся в сторону освещённой дороги. Не успел отдышаться, как услышал знакомое гавканье, со двора через арку ко мне выбежал Артур. Так странно было видеть, как обычная, хоть и крупная псина, на бегу поднимается, и вот уже это брутального вида сильно похожее на человека нечто.