Я невольно застонала и приложила пальцы к вискам.
Какой сегодня день? Была ведь ночь.
А где та незнакомка, которая пользуется такими же духами, как у Ники?
Я резко выпрямилась.
Ника.
«лежит на земле в снегу без сознания очнись почему ты не отвечаешь скрипка я слышу играет скрипка почему она играет кто на ней играет помогите кто-нибудь моя сестра не дышит мне страшно кто-нибудь помогите умоляю».
Я слышала стук своего сердца в ушах. Страх свалился на меня, как одеяло, и он душил, и душил, и душил. На секунду мне показалось, что я не могу дышать. Я попыталась сделать вдох, но это отозвалось лишь сухим хрипом в груди. Я уперлась руками в пол.
Моя сестра, Господи! Она же…она мертва? Где она? Мне нужно ее найти.
От нахлынувших воспоминаний перед глазами вновь все поплыло. Рукой я нащупала перед собой тумбу и попыталась подняться. Что-то звякнуло сверху, и в следующую секунду на ковер упал стакан. Звонкий хлопок от разбитой керамики разлетелся пульсирующей болью в голове, в самой макушке, задевая виски, лоб, затылок.
Я вцепилась в край тумбы и все-таки поднялась. Ноги дрожали, словно я всю ночь приседала, или бегала, или все сразу.
Страх тянул меня вниз, поэтому я уперлась спиной в стену. Медленными шагами мне удалось дойти до двери, но когда моя рука легла на дверную ручку, я вздрогнула и обернулась.
Стакан разбился?
Возле тумбы лежали осколки. Их почти не было видно из-за лучей солнца, которые в них отражались, и из-за ворсин ковра, в котором они утопали.
Почему он разбился?
Не знаю, на сколько времени меня занял этот вопрос, не знаю, сколько времени смотрела на эти осколки. Головная боль напомнила мне, что нужно двигаться дальше, найти Нику.
Я вывалилась в коридор, позабыв про разбитый стакан. Здесь свет солнца пробивался еще сильнее через окна, и я зажмурилась.
– Мама! Папа! – я закричала сиплым голосом, уже не обращая внимания на звон в голове.
Ответа не было.
– Мама! Папа! – эта попытка уже напоминала историку у ребенка, потерявшегося в торговом центре. Он кричит, зовет на помощь, но никто не обращает внимания.
Я сползла по стене вниз на пол, потому что была уверена, сейчас меня стошнит: волнение, слабость и головная боль добьют.
– Мама…Папа…– по щекам побежали слезы. Мне стало невероятно страшно, настолько сильно, что даже слово «страх» сюда уже не подходит. Это чувство больше, сильнее, губительнее. Это ужас.
Стон перерастал в истерику, я всхлипывала, хватала ртом воздух и издавала икающие звуки. Наверное, в другой ситуации меня бы этот звук рассмешил, но тогда он словно ком, который застрял у меня в горле и не давал нормально вдохнуть.
Видимо, не мой вялый крик, но звонкие всхлипы все же услышали. В коридоре раздались быстрые шаги, и вот ослепляющие лучи солнца кто-то собой заслонил.
– Родная моя, – всегда спокойный и низкий голос отца сейчас звенел от волнения.
Он ухватил меня за плечи и попытался поставить на ноги, но я только повисла на его шее. Мне будто снова 6 лет и я расстроена из-за смерти мамы олененка Бэмби. Папе ничего не оставалось, кроме как сесть рядом, обнять меня и начать медленно раскачиваться в разные стороны. Это был его метод успокоить меня или Нику, когда мы были маленькие и разбивали коленки, пока учились кататься на велосипеде. И когда были подростками, и нам разбивали сердца горе-дружки и неверные подруги. И вот сейчас, когда мне казалось, что что-то случилось и разбило наш привычный мир навсегда. Этот метод никогда не подводил. В его объятьях никакие беды меня не найдут, я до сих пор в это верила.
Понемногу я успокоилась, но меня все еще пробирала дрожь. Я словно все еще была там, в зимнем лесу, ночью, и ледяной ветер окутывал меня и играл с волосами. Папа, видимо, ощутил это, поэтому чуть отстранился, чтобы посмотреть на меня.
Его губы на долю секунды дернулись, будто он хотел что-то сказать, но вдруг передумал. Его рука легла на мою щеку, и он вздохнул.
Эта пауза насторожила меня, страх снова начинал возвращаться. Он хочет сказать, что с Никой? Она умерла?
– Где она? – выдала я. Прозвучало это грубее, чем в моей голове.
Пока папа выдохнул, пока облизнул высохшие от волнения губы, пока набрал в легкие воздух для ответа, мне казалось, прошла целая вечность.
– Она в больнице. Мама уехала к ней утром, а я…я хотел дождаться, пока ты проснешься.
– Нам нужно в больницу, – я уперлась одной рукой в пол и оттолкнулась от него, но отец с силой усадил меня на место.