Я потянулась к сумочке и запустила в нее руку, перебрала пальцами несколько вещей и нащупала небольшой тюбик бальзама. Аккуратно склонившись над сестрой, я нанесла средство на ее губы. Они заблестели от лучей солнца, которые пробивались сквозь жалюзи.
Я улыбнулась.
Вытащив из сумочки расческу, я прошлась ей по тем волосам, которые не отрезали или не запихали под бинты. Мне даже удалось сделать из них косичку.
Еще в моей сумке оказался крем. Я нанесла его на ее руки, растирая их так, словно хотела согреть. Каждый раз, проводя пальцами по тыльной стороне ее ладоней, я чувствовала под ними вены. Мои пальцы запинались о них как об камни на идеально ровной дороге.
На ее ногтях облупился лак нежно-голубого цвета. Он напомнил мне ее выпускное платье. Мы выбирали его вместе, обошли все магазины в городе, а когда совсем отчаялись, то уговорили папу отвезти нас в соседний. Вот там-то оно и нашлось. То самое платье, о котором ты мечтаешь каждый день, представляешь, как наденешь его, войдешь в зал, где собралась вся школа, как все они обернутся, чтобы разглядеть тебя. Мне тогда было четырнадцать, а Нике семнадцать, и не было ничего важнее в нашей жизни, чем найти самое красивое платье на ее выпускной. А в день Икс, когда она надела его, я не могла оторвать от нее взгляда. Все эти принцессы ей и в подметки не годились, настолько она была прекрасна. Родители разрешили ей вернуться за полночь, и я не спала, а ждала сестру в ее комнате, чтобы услышать, как она вошла в зал, и вся школа смотрела на нее с тем же восхищением, что и я.
Я улыбнулась воспоминаниям, а затем наклонилась и чмокнула ее в щеку.
В роскошном выпускном платье в центре зала или в растянутой одежде на больничной койке ты для меня всегда самая прекрасная.
В дверь несколько раз постучали. От неожиданности я вздрогнула и обернулась. И кто же додумался стучать в палату человека, который в коме?
Дверь открылась, и в проходе я увидела мужчину в форме следователя. Он был высоким настолько, что почти касался головой дверного проема. Густая борода на лице не давала мне понять, то ли он улыбнулся, то ли скорчил гримасу, я не видела его губ. Взглядом карих глаз он окинул палату, а затем посмотрел на меня.
– Доминика Грин? – произнес незнакомец низким голосом, проходя в палату.
Он либо обращался ко мне, либо спросил, кто лежит на кровати. Этого я не поняла, поэтому вопросительно приподняла брови, надеясь, что это передаст все мое удивление.
В пару шагов он преодолел расстояние между нами и встал рядом со мной.
– Вы кто? – не выдержала я.
–Вы Доминика Грин?
– Я ее сестра. Доминика, – я указала на сестру, – посетителей не принимает, так что…
– Ага, значит, вы та подозреваемая, – перебил меня он, будто я все это время молчала.
А вот теперь мои брови изогнулись от удивления. Подозреваемая в чем?
– Что вы так смотрите, будто не слышали об этом? – кажется, незнакомца забавляла моя реакция на происходящее. А я чувствовала, что теряла терпение.
– Кто вы такой? – спросила я, выделяя интонацией каждое слово.
– Александр Райн, старший следователь. Друзья зовут меня Алексом, но мы с вами не друзья, – он нахально улыбнулся. – Хочу задать вам пару вопросов.
– У меня нет сейчас времени, – я скрестила руки на груди и повернулась от него к сестре.
Он уперся локтями в спинку моего стула и наклонился так, что я слышала его дыхание. Оно обжигало мое ухо и раздражало меня. Он появился всего несколько секунд назад, но уже заставил меня его ненавидеть.
– Вы, наверное, подумали, что я даю вам выбор, но нет, – нахально произнес он. – Жду вас в коридоре.
С этими словами он направился к выходу.
Я проводила его злым взглядом и опять повернулась к сестре. Я – подозреваемая? Серьезно? Они думают, что я столкнула сестру с крыши?
Мысль об этом разозлила меня настолько, что я вышла за следователем.
– В чем меня обвиняют? – выпалила я как герой телевизионной драмы.
Александр сидел на скамье и разглядывал какие-то бумаги в своих руках. Наверное, чьи-то показания. Интересно, чьи? Кого они опросили? Родителей? А что, если они нашли свидетелей? А если они нашли того, кто играл на скрипке?