– Но он же... как это у вас говорится? Успел обнажить ствол, – Катя блеснула познаниями псевдожаргона. – Значит, что-то все-таки его встревожило и он готовился к отражению нападения.
– Господи, да Грант даже на унитаз не садился без своей пушки, – хмыкнул Никита. – Вторая натура это у них – с оружием нигде не расставаться. Скорей всего дело было так: он что-то заметил или услышал и захотел выяснить, что это. Вышел во двор и направился вот сюда за дом и...
– На дворе ночь была глухая, ты сказал его убили около трех? Выходит, Антипов не спал?
– Дом мы осмотрели. В гостиной – диван, на нем куртка его и подушка смятая. Возможно, он и дремал там вполглаза. У вдовы тут все в ажуре – посуда, постельные принадлежности, но Антипов ничего не тронул. Он тут долго рассиживаться не собирался, Катя. Думаю, утром уже хотел съехать.
– Почему ты так в этом уверен? Может быть, он планировал здесь дольше задержаться, пока не уляжется шум вокруг убийства. – Катя начала снимать забор и сарай. – Если Антипов что-то увидел во дворе, то только отсюда. – Она указала на стекла веранды, завешанной соломенными матами. – Сквозь щели, наверное... А ты не узнавал, улица фонарями освещалась в ту ночь или нет?
– Нет. А насчет уверенности... На столе мы обнаружили остатки его жратвы: сплошь вакуумные упаковки – ветчина, суп быстрого приготовления, рыба-форель, хлеб, кофе в пакетике. Он взял себе харчей ровно на сутки. И потом он собирался...
Но тут Колосов осекся. Насчет версии совершения убийства Михайловской ОПГ Кате пока знать незачем. Халилов уже начал проверять предположение о том, что михайловцы, на словах обещая расплатиться с наемником в ближайшие сутки после убийства, на самом деле приготовили ему кровавую ловушку. Люди Халилова к этой версии уже подключились. Но пока нет результатов, упоминать об этой версии рано.
– Я все пытаюсь представить себе, как это случилось. – Катя наклонилась и осторожно дотронулась до пятна на заборе. – Ты говоришь, эти пятна не могли образоваться от того, что кровь брызнула из раны... Слишком далеко расположены были от трупа... Но тогда получается, что убийца намеренно наследил. Только вот как ему все-таки было неудобно орудовать – низко, надо наклоняться в три погибели. Я, конечно, не коротышка, – она оглядела свой 175-сантиметровый рост, еще увеличенный толстенными модными каблуками. – Может быть, правда, тут недомерок орудовал, но все равно нелогично как-то... Жаль, что нельзя сразу установить, сколько людей было на месте происшествия. – Мысли ее чередовались весьма непоследовательно. В то же время она деятельно занималась какой-то странной гимнастикой: то наклонялась, то садилась на корточки – легко, несмотря на свои габариты, складываясь чуть ли не пополам. Колосов только диву давался: спортивной ее особенно не назовешь, как это она умудряется не терять равновесия на своих каблуках?
Вот она опустилась в траву, встав на одно колено.
– Нет, все это неудобно. Он не мог так перемещаться тут. Тянулся к забору рукой и... Никит, ты меня извини за неэстетичные позы, но мне кажется... Смотри, если труп лежал здесь, а пятна тут и вот тут наверху, однако недостаточно высоко для... Представь, вот я стою на коленях возле тела, тянусь, тянусь сюда – и не достаю, даже если у убийцы рост больше. Тогда я опираюсь рукой вот сюда и...
Никита смотрел. Поза у нее, дай бог... Вид такой, что... Кое-кто за одну такую позу в тихом местечке при зашторенных от солнца окнах и мягкой кроватке самое дорогое, быть может, отдал... Он быстро отвел глаза. Ч-черт! Кашлянул. Катя, вошедшая в экспериментальный раж, оглянулась. Мигом поднялась, отряхнула обтянутые лайкрой коленки от травинок. Щеки ее покраснели.
– В такой позе есть что-то звериное, – сказала она. – До этого места на дровах и на заборе удобнее всего было дотянуться только вот так, встав на... четвереньки. Странно, правда?
Они помолчали. Катя деловито щелкала фотоаппаратом. Колосов злился на себя: приехал мозгами шевелить, думать-размышлять, а сам... Но ничего с собой поделать не мог. Становилось только хуже. Если б был тут пруд какой или лужа – ей-богу бы плюхнулся, чтобы пыл остудить. У чекиста, когда он при исполнении, как говаривал дедушка Феликс, все должно быть в ажуре: холодная там головка, чистые ручки, а уж касательно иной анатомии...
– Теперь куда? – невинно осведомилась Катя. Надо же было хоть что-то спросить, а то он так странно на нее смотрел.
– В отдел. – Колосов решительно зашагал к машине. Катя поплелась следом.
В Раздольский ОВД Колосов ехал по двум причинам: надо было посоветоваться со Спицыным по организации в районе первоначальных поисковых мероприятий и дать ЦУ по кое-какой новой информации, вроде бы появившейся по этому делу.
Эту самую новую информацию не далее как вчера принес начальнику «убойного» его коллега из отдела по розыску без вести пропавших и установлению личности неопознанных трупов. Майор Егоров, дни и ночи проводивший за своим компьютером, считался в розыске ходячим справочником о том, кто пропал в области и Москве за истекший квартал, в какой стадии находится розыск, какие меры приняты и тому подобное. К начальнику «убойного» коллега пришел по личной инициативе, выполняя инструкцию: если в районе совершается убийство, то отдел по розыску без вести пропавших должен представить по этому месту все справки – имелись ли там пропавшие и неопознанные трупы. Поначалу сведения Егорова показались Колосову совершенно не относящимися к делу, однако потом...
Егоров сообщил, что в апреле, точнее даты установить не представилось возможным, в Раздольском районе пропал без вести некто гражданин Соленый Федор Григорьевич. Он проживал в коммунальной квартире в центре городка, состоял на учете в местной милиции как злостный дебошир, тунеядец и квартирный хулиган. Пропал он – точнее, просто перестал приходить в свою коммуналку – еще в начале апреля, но только спустя неделю соседи проинформировали об этом участкового. Все надеялись: завел, мол, себе алкаш, какую-то бабенку и переехал к ней, давая возможность отдохнуть от своих безобразий. Когда вышли законом установленные сроки, на пропавшего без вести завели дело. Колосов пометил фамилию алкаша в блокноте, но по его виду Егоров понял, что сделал он это лишь для проформы. Однако коллега уходить не собирался. Сел напротив Колосова, заглянул в его персональный компьютер, тут же нашел какие-то сбои в программе, а потом заметил: