Итак, с понедельника по вторник в Главке проходила областная коллегия, где начальство с размахом снимало с подчиненных стружку. А в среду грянула война. «Война» означает острый конфликт, вспыхнувший в каком-либо из районов, который оказался предметом раздела сфер влияния преступных группировок. Гасить «войну» – занятие опасное и неблагодарное. Запросто пулю можно схлопотать от осатаневших разборщиков.
Обычно колосовские коллеги по управлению гасили подобные конфликты согласно плану «Арсенал» максимально жестко и оперативно: чем меньше выстрелов прозвучит, тем лучше.
На этот раз в «убойном» отделе были заинтересованы в том, чтобы во время разборки никто из крутых не пострадал и все кончилось мирно и тихо, ибо на этот раз одной из конфликтующих сторон в «войне» выступали члены Коломенской ОПГ, по одной из версий прямо подозреваемые в убийстве Антипова. Коломенцы нужны были сыщикам живыми – с мертвых какой спрос?
Если честно, Никита такому нежданному повороту событий был даже рад: на ловца и зверь. А то ищи этих коломенцев с фонарями по всей области. А тут – вот они. Вышли из подполья, чтобы сразиться с «кавказами» за контроль над вещевыми вьетнамскими ярмарками у Кольцевой автодороги.
В последнее время коломенцам что-то не везло: на них жали со всех сторон – и конкуренты по разбою, и милиция. Часть братков уже крепко сидели, а часть отчаянно пытались отвоевать у недоброжелателей хотя бы призрачную иллюзию прежнего уважения и престижа.
Как сообщал очень умный, но весьма косноязычный источник, «коломенцы и кавказы собирались забить стрелку» у железнодорожного разъезда в полукилометре от Кольцевой.
Объявлялась война грозно, но закончилась быстро и бесславно: когда к сборному пункту в назначенный час нагло подрулили с разных концов шоссе порядка двенадцати иномарок, сидевшие в них «бойцы» заметили, что они на разъезде не одни. Но удрать никто не успел: на этот раз милиция провела операцию молниеносно и демонстративно устрашающе, задействовав все имеющиеся в своем арсенале силы и подразделения.
И вот минут через пять выволоченные из своих иномарок обезоруженные и уложенные лицом в траву братки уже получали строгое внушение насчет того, кто же истинный хозяин на этом участке. Колосова из всей этой поверженной кучи-малы интересовали всего несколько персон: те из коломенцев, кто действительно мог что-то реально знать по интересующему его вопросу. Но внезапно дело осложнилось.
Один из постов ГАИ передал по рации, что примерно в двух километрах от разъезда, в лесном массиве Узкое, слышатся интенсивные автоматные очереди: видимо, часть опэгэшников и с той, и с другой стороны не явились на стрелку, а сошлись для выяснения отношений в ином месте. Возможно, это был какой-то заранее запланированный обманный трюк.
Не теряя времени, Колосов ринулся на машине к месту кровавого действия. Рядом с ним был его постоянный напарник, старший оперуполномоченный его отдела Валерий Королев. В Узком они, однако, застали уже «пейзаж после битвы». На обочине шоссе – прошитый очередью джип. В кювете – второй джип, объятый пламенем, а в нем двое убитых. ГАИ и РУОП, прибывшие на место, спешно бросились вдогонку за победителями: видно было по всему, что коломенцам снова не повезло.
Внимание Колосова привлек лежавший в ста метрах от догорающего джипа человек в грязном, некогда шикарном и дорогом сером костюме с металлическим отблеском. Человек этот был тяжело ранен: обе его ноги были раздроблены автоматной очередью.
Никита заглянул раненому в лицо: молодое, одутловатое, закушенные от боли губы. Знакомый, хотя и узнать по этой страдальческой гримасе трудно: Гусев Витя, более известный в определенных кругах как Крыша. Отчего этому юному франту уголовники дали такое «строительное» прозвище – это была отдельная история.
Сраженный пулями конкурентов, Крыша истекал кровью. Простреленные ноги – одна из излюбленных бандитских меток. Из человека получается полчеловека, потому что характер ранения таков, что часто бывает нужна срочная ампутация конечностей. Колосов хорошо помнил, как год назад мытищенская братва таким же способом рассчиталась с Игорем Прохоровым – лидером банды, совершившей на Ярославском шоссе несколько разбойных нападений на водителей большегрузов. Прохорова расстреляли в лесу в двадцатиградусный мороз, перебили ноги и бросили умирать. Около двухсот метров он еще сумел проползти по лесу, как полураздавленная ящерица, оставляя за собой на снегу красный след. «Какая жуткая смерть», – говорили об этом случае те, кто выезжал на место осматривать его окоченелый труп.
Крыша, однако, умирать не хотел. Когда Колосов, стараясь не причинять ему лишней боли, повернул парня к себе, тот застонал, веки его дрогнули. Секунду он смотрел на Никиту и узнал его, было дело – они встречались, и не однажды. – А-а, ты… – прошептал он еле слышно. – Я честно хотел… один на один, чтобы… обмен мнениями… А они, Аслан, гнида, гранату бросил… Мне ноги оторвало? Оторвало, скажи?!
– Целы пока еще твои ноги, пулевое у тебя, – ответил Колосов и подозвал напарника: – Подгони машину, довезем этого до больницы, а то пока «Скорая» доедет, он истечет…
Королев посмотрел странно: Крыша был бандит из бандитов. Хоть и молодой, однако пробы негде ставить: великий спец по вымогательствам и вышибанию денег с несговорчивых клиентов. Миндальничать с таким, доведись его задерживать с оружием в руках, Колосов никогда бы прежде не стал, а тут… Однако с начальством Королев спорить не стал и подогнал машину.
В машине за руль на этот раз сел Королев, а Никита устроился сзади, поддерживая раненого, кровь которого залила весь салон. Крыша несколько раз терял сознание. Из его обрывочных полубредовых фраз сыщики поняли: коломенцы попались в хитрую ловушку. Крышу и его напарников конкуренты расстреляли в тот миг, когда те готовились к «честному обмену мнениями».
Колосов связался по радиотелефону с отделом и попросил, чтобы в палате раненого выставили круглосуточную охрану. Они с Королевым помогали двум санитарам укладывать Гусева на носилки в приемном покое. Крыша пришел в сознание, и Королев этим воспользовался:
– Ну, Витюша, ежели не встретишься сегодня с господом богом, а точнее, с чертом, если выкарабкаешься – помни, кому ты жизнью обязан.
Гусев закрыл глаза. Он был белый как полотно от потери крови.
На обратном пути Королев что-то ворчал о «пижонском милосердии» и о том, что «он в нас, доведись вот так местами поменяться, разрядил бы всю обойму и глазом не мигнул». Никите не хотелось втолковывать товарищу, что прилагательное «пижонский» применительно к слову «милосердие» ему совершенно не нравится. Но «добреньким» прослыть ему тоже не хотелось, и поэтому он буркнул:
– Он нам живой полезен. Думаю от него информацию получить: числится Грант за ними или нет. И если не числится, то…
– Как же, жди-жди от такого информации. – Королев слыл в управлении розыска неисправимым скептиком и пессимистом.
Крыша ноги сохранил. Точнее, почти сохранил. Врачи сделали все возможное: собирали раздробленные кости по мельчайшим осколкам. Хирург-травматолог, оперировавший Гусева, честно признался Колосову: «Сделали мы, конечно, все, что от нас зависело, но… Видимость это одна, а не ноги. Даже в качестве подпорок вряд ли сгодятся, просто вещь, на что брюки надевать». – «Значит, парень не сможет ходить?» – спросил Никита. «На костылях кое-как. Доигрались в свои кастеты-пистолеты, дострелялись. Ведь такой молодой – мог жить да жить…»
Когда Гусев пришел в себя после наркоза, то сначала долго не мог понять, где он и что с ним. К концу недели он кое-что начал соображать, и врач разрешил Колосову краткую беседу. Их разговор с Крышей, который начальник «убойного» предусмотрительно записал на диктофон, оказался примерно следующим.
Крыша (еле-еле шевеля губами от слабости): А-а, снова ты… Должок тебе… верну… при случае…
Колосов (назидательно): Тебя здесь из этих твоих барбосов никто не достанет. Не беспокойся. Теперь ты под нашей «крышей». И думаю, надолго.