— Я не хочу, чтобы ты повернул назад, как и не хочу, чтобы ты «отдался долгу». Ты вправе получить от жизни гораздо больше. И не надо думать, что счастье остальных — важнее твоего собственного. Никакой ошибки ты не совершил.
— Разве вы не говорите, что ошиблись, выйдя замуж за отца?
Он хотел услышать это из ее уст.
Мгновение она молчала, но оставалась, как всегда, настоящей герцогиней.
— Нет, я никогда не буду сожалеть о решениях, которые приняла сама. Мне суждено было выйти замуж за вашего отца, чтобы у меня появились ты, Винсент и Блейк.
— И близнецы, — добавил он за нее. — Шарлотта и Гаррет.
Она опустила глаза:
— Конечно, мне суждено было иметь и их.
Но они были свидетельством того, что она считала своим величайшим грехом, — ее единственное короткое заигрывание со счастьем, ее дети от другого мужчины.
Никто никогда не говорил об этом. Это была одна из тех семейных тайн, похороненных в саду прошлого, где цветы росли от корней, которых никто никогда не видел.
Герцогиня некоторое время молчала. А когда заговорила вновь, голос ее звучал сдержанно и был исполнен вины:
— Не надо об этом, Девон. Я пришла сюда обсудить твое будущее, а не мое прошлое.
Он наклонился вперед и взял ее руки в свои, намереваясь хотя бы единственный раз коснуться тайны, которую она скрывала ото всех, и нежно предложить утешение, изо всех сил желая, чтобы это было в его власти.
— Не наказывайте себя, мама, — мягко заговорил он. — Вы — святая. Вы поймали момент счастья, которое заслужили. Вы заслужили его, потому что пожертвовали своей жизнью, чтобы обеспечить лучшее будущее для семьи и сестер. Вы никогда не думали о себе, как и сейчас, и мы все восхищаемся вами и обожаем вас за это. Вы — наилучший пример для всех нас, так что не говорите мне, что я должен поступить иначе, чем вы сами.
Она предостерегающе взглянула на него:
— Я не святая. Я изменила своему мужу.
Вот — слова были произнесены, скандальное признание ее греха. Девону было горько и больно услышать нотку презрения к себе в ее голосе, может быть, потому, что он слишком хорошо понимал ее. Лучше, чем кто-либо другой.
Она поднялась с кресла.
— Но, как я уже сказала, я пришла не затем, чтобы обсуждать мою жизнь. Нужно обсудить твои проблемы. У тебя тоже есть о чем сожалеть, Девон, ты переживаешь свою вину. Именно поэтому я и постучалась в твою дверь.
Он откинулся в кресле.
— Ты не веришь, что тоже заслуживаешь счастья, — сказала она, — и сомневаешься, не отказаться ли от него, хотя оно так близко.
— Но действительно ли оно так близко? — спросил Девон, внезапно рассердившись. — Я никогда не смогу забыть, что случилось в тот день, три года назад. Никогда. Я всегда буду сожалеть о своей слабости и импульсивной страсти. И вот теперь я бросаюсь в брак с женщиной, которую едва знаю…
Она присела, перед ним, положила руки ему на колени и заговорила с глубоким убеждением:
— Я испытываю к ней очень теплые чувства, Девон. Ты можешь быть счастлив, если сам захочешь этого. То, что случилось с Мэри Энн, было, безусловно, трагедией, но ты никогда не думал, что может произойти нечто подобное. Ты сделал все от тебя зависящее. Ее смерть была случайностью.
— Но ее чувства ко мне не были случайностью… — Он замолчал.
— То, что было в ее душе, тоже не твоя вина. Ты сделал все, что мог, чтобы отговорить ее и быть порядочным по отношению к брату. Ты должен простить себя.
Он посмотрел в исполненные заботы глаза матери. Она отличалась умом и интеллектом, но не знала всю историю с Мэри Энн. Никто не знал.
— Винсент не простил меня, — сказал он.
— Со временем он простит. Теперь, когда ты дома.
— Я вовсе не уверен в этом.
Она встала.
— Пожалуйста, Девон. Я понимаю, что ты бросаешься в брак во многом по воле своего отца. Но зачем же исключать возможность любви и счастья с женщиной, которую выбрал в жены? Учись на моих ошибках. Не повторяй их. Беги навстречу любви, а не от нее. Не восставай против того, что ты чувствуешь к ней. Ты можешь вернуть надежду и радость в дом. Господь знает, как мы все нуждаемся в этом.
— Ты права, мама, — ответил сын, еще сильнее чувствуя груз ответственности. — Надежду надо вернуть.
В тот вечер после театрального представления в большом салоне леди пожелали друг другу спокойной ночи, а джентльмены решили отправиться в библиотеку, чтобы выпить по бокалу бренди и сыграть партию-другую в карты. К этому их подстрекнул Девон, который приказал принести побольше бренди, затем тихо и незаметно проскользнул за бордовую штору в салоне к спрятанной в стене двери. Он щелкнул щеколдой и вошел в темный коридор, освещаемый только свечой в подсвечнике.
Мальчиком Девон исследовал эти узкие коридоры сотни раз, он и его братья часто избегали наказаний, когда их запирали в комнате, — по крайней мере, до тех пор, пока новые няни не узнавали о переходах, спрятанных позади книжных полок или за встроенными шкафами.
Любимым местом для исследований всегда были подземные переходы, потому что они были темными, сырыми и каменными и некогда использовались монахами в аббатстве, пока король не разрушил монастырь и не изгнал их.
Именно этот кусочек истории дворца, вместе с рассказом о том, как был убит настоятель, давал Девону и его братьям неограниченные возможности для сочинения историй о привидениях и всякого рода проделок. Вот почему у них постоянно сменялись няни. Они не задерживались в их доме после того, как их заманивали в подвалы дворца, где в темных кавернах было вдоволь мышей и паутины, вместе с производимым детьми дьявольским уханьем.
Но это было так давно. В эти дни он использовал переходы совсем для других игр.
Девон достиг потайного входа в комнату Ребекки и остановился со свечой в руке, прислушиваясь. Горничная его матери выполняла сейчас двойную роль, прислуживая и Ребекке, пока та не найдет собственную камеристку. Поэтому он должен был убедиться, что Алисы не было поблизости. Дверь открыли и закрыли, но разговора не было слышно, поэтому он осторожно вошел.
Из-за портрета от пола до потолка одного из своих предков он вошел в хорошо освещенную комнату и некоторое время постоял возле кровати, наблюдая, как его невеста расчесывает перед зеркалом свои густые вьющиеся волосы. Она стояла спиной к нему в белом халатике и мурлыкала незнакомую ему мелодию.
Девон наблюдал за ней и вдруг в недоумении подумал: а зачем он пришел в ее спальню? Он напряженно работал, чтобы успеть решить все практические вопросы, сопряженные со столь поспешной женитьбой. И действовал весьма успешно в этом направлении, во всяком случае, до того момента, как его мать постучалась в дверь утром и они долго беседовали. Ему подумалось тогда, что мать была его зеркальным отражением. Он пытался убедить ее забыть о своей вине и позволить себе лучшее будущее. То же самое она сказала ему.
После ее ухода он долго размышлял об этом разговоре и тех советах, которые они дали друг другу.
Ночной гость посмотрел направо, увидел злополучный дневник на тумбочке близ кровати и подумал, читала ли она его, или же собиралась сделать это после того, как ляжет в постель.
Простая мысль о содержании дневника возбудила его, и, вместо того чтобы побороть свою тяжелую страсть, он задул свечу, которую держал в руке, поставил подсвечник на стол и медленно направился к невесте.
Ребекка заметила его движение в зеркале и шумно вздохнула, пораженная его неожиданным появлением, Повернувшись к нему лицом, она горячо зашептала:
— Не пугайте меня так больше! Я думала, что вы — привидение.
— В этом доме нет привидений, дорогая, только неуправляемые, сексуально возбужденные женихи, единственное желание которых — увидеть предмет их вожделения.
Ребекка фыркнула.
— Вы снова пришли через один из тайных проходов?
— Должен признаться, так оно и есть.
Девон приблизился к невесте и оглядел ее с головы до босых ног и снова снизу вверх.