Ждать пришлось недолго. 20 июля обнаружили два транспорта и шесть сторожевиков. Транспорты везли вооружение для войск. Травкин решил поймать «самую крупную рыбу»— атаковать головной транспорт водоизмещением 8 тысяч тонн.
— Атакую первый, — доложил Травкин, командиру дивизиона капитану 2-го ранга Гольдбергу. — На палубе танки, орудия. К ним наверняка есть и боезапас.
— Давай взгляну!
Григорий Алексеевич припал к резиновому окуляру перископа.
— Смотри, командир, даже заклепки видны в борту. Цель верная. Стыдно промахнуться.
Конечно, Травкину о промахе и не думалось. Ради атак и побед готовились в базе, прорывались в открытое море. Комдив напомнил о возможной неудаче в «чисто воспитательных» целях, чтобы точнее стреляли. И командир «щуки» маневрировал, занимал выгодную позицию для залпа, подходил поближе к цели.
Вот сделаны расчеты, лодка легла на боевой курс. Гольдберг понимал чувства командира, который шел к атакуемому кораблю на пистолетный выстрел, и предупредил:
— Взрывы будут близкими, увидим настоящую войну.
Это был совет командиру не увлекаться.
Приближалось время залпа, вдруг в перископе место транспорта занял один из сторожевых кораблей, закрыл судно своим корпусом. Возникла угроза срыва атаки. Травкин нашел выход, повернул на транспорт, чтобы он раньше оказался в прицеле и торпеды успели проскочить перед носом сторожевика.
Иван Васильевич последний раз на мгновение поднял перископ и произвел залп двумя торпедами. Когда они вышли, облегченная лодка слегка вздрогнула и устремилась к поверхности. Чтобы она не всплыла, скорее уходила под воду, заполнили цистерну быстрого погружения. Через несколько десятков секунд раздались близкие оглушительные взрывы. В отсеках погас свет, с подволока посыпались крошки пробки. «Щуку» тряхнуло и подняло так, что ее рубка показалась над водой. Цистерну быстрого погружения продолжали заполнять и лодка стала стремительно проваливаться ко дну. В этом месте на карте указывалась глубина 75 метров, поэтому Травкин не останавливал погружения. Вдруг корабль ударился носом о грунт. Глубиномер показывал всего 22 метра. Или на карте была ошибка, или неточно определили истинное место корабля. Выход оставался один — уходить мористее и как можно быстрее. Секунды промедления могли стать роковыми.
Перед лодкой слева и справа от нее загремели взрывы. Уйти от них можно рассчитанными маневрами, но после удара о грунт лодка плохо слушалась рулей, нарастал дифферент на нос. Инженер-механик Ильин все же сумел выровнять лодку.
Оторваться от преследования долго не удавалось. Как докладывал гидроакустик, на смену отбомбившимся кораблям подходили другие. Наконец, взрывы смолкли. Травкин подумал, что удалось уйти от противника, приказал увеличить ход, но тут акустик доложил о приближении двух сторожевиков с левого борта. Быстро ушли на глубину, но один из кораблей повторял все маневры лодки — влево, вправо.
Шло время, перемещались корабли, но их положение относительно друг друга не менялось. Сторожевики двигались в пяти-семи кабельтовых за лодкой, но не атаковали. Калинин вопросительно посмотрел на командира, Ильин чересчур внимательно — на приборы. Лицо боцмана Рашковецкого обильно покрылось потом, не поймешь, то ли от напряжения, то ли от физических перегрузок. Травкин и сам не понимал, в чем дело: откуда враг знает положение лодки? Приборами его столь точно не установишь и почему не бомбят? Чего выжидают?
— Не знаю, кому как, а мне уже надоела эта волынка, — отрываясь от приборов, заметил Ильин. И тут же подбодрил трюмного Алексея Гусева, который стоял у станции погружения и всплытия бледный, закусив губу. — Ничего, пройдет. Скоро стемнеет, всплывем, глотнем свежего воздуха, и все будет хорошо.
Гусев улыбнулся вымученной улыбкой:
— Тяжело дышать, товарищ лейтенант.
— Через тридцать минут выйдем из шхерного района. Там, на просторе, легче запутать следы.
И тут грянули взрывы, судя по их раскатистости и гидравлическому удару по лодке, недалекие.
— Уходить на глубину шестьдесят метров, — приказал Травкин.
В этот момент еще более сильный взрыв тряхнул корабль. Командира бросило к штурманскому столику, рядом с которым свалился и его помощник. Ильин держался за ушибленную голову (он ударился о перископ) и еще сумел пошутить: «Прибор остался цел и невредим». Гусев сразу вскочил и принялся маневрировать маховиками клапанов. Гидроакустик бесстрастно, словно на учении, доложил:
— Два сторожевых корабля следуют за нами, не изменяя скорости. Дистанция прежняя. Других шумов не слышно.