В полиции Михаил Ромашкин бывал два раза и то по очень уважительной причине: получение паспорта и вклейка новой фотографии. Гражданин Ромашкин даже не знал, где находится его отделение: полиция не так давно переехала. Оказалось, что он ходил мимо каждый день. Только он шел по улице, а отделение размещалось во дворе.
Ромашкин не предполагал, насколько изменились условия службы полицейских в современной столице. Отделение было похоже на цитадель: высокий бетонный забор, железные ворота, часовой с автоматом и в бронежилете.
— Зачем вы идете в отделение с ребенком? — камуфляжный постовой вышел из стеклянной будки и преградил путь Ромашкину.
— Это не мой ребенок. Я нашел его!
— Ну — да?! — засмеялся часовой. — Проход — ди, шутник! — совсем развеселился сотрудник.
— Странные пошли полицейские, — сказал Мишка вслух, забыв про ребенка.
— Ст — анные! — тут же отозвалась девочка, доверчиво не выпуская дяденькину руку.
Они вошли в огромное здание и сразу же оказались перед толстым непробиваемым стеклом, за которым полицейские прятались от хулиганов.
— Что у вас? — спросил дежурный.
— Вот, ребенок потерялся! — памятуя о беседе с постовым, ответил Ромашкин.
— Где нашли? — строго спросил дежурный.
— В парке имени Баумана?
— С какой целью вы там были?
— Ни с какой. На работу шел.
— Где живете?
— На Гороховой.
— Почему через парк? Там же ближе по улице? — строго сказал полицейский.
— Вы что, меня в чем — то подозреваете? Так и скажите!
— Идите прямо по коридору к инспектору.
Вместе с девочкой они дошли до 414-го кабинета. Их встретила приветливая женщина в форме лейтенанта полиции. Пожалуй, даже излишне приветливая. Это потом Ромашкин понял, когда последовали другие события.
— Заходите, заходите! — пригласила его дама словами и жестами. — Ух, как — кая куколка! Ваша? — она заправила волосы за уши и наклонилась к девочке: — Как зовут нашу бэб — би?
— Аня! — Ромашкину не понравилась жеманность офицера. — Нет, не моя! Я нашел!
— Нашли? Где же? — почему — то обрадовалась инспектор.
Ромашкин рассказал все сначала. Женщина внимательно слушала, не перебивая и не задавая вопросов.
Потом она опять повернулась к ребенку, занятому нехитрыми игрушками, расставленными на тумбочке:
— Утю — тю! — сделала она «козу» девочке.
Строго взглянув на нее, Анечка не улыбнулась, а пошла и села на стул.
— Вы случайно не знаете, где она живет? — спросила инспектор у Ромашкина.
Он уж было раскрыл рот, чтобы ответить, что представления не имеет, но видимо, где — то поблизости, раз такая ухоженная девочка гуляет в такую раннюю пору в саду.
Но тут Анечка отчетливо произнесла:
— Уица Го — оховская! Дом девять!
— О, да она у нас умница! — уже без всякого восхищения сказала инспектор. — Ну что же, оставляйте ее нам, — повернулась она к Ромашкину, — мы о ней позаботимся. Идите, идите, что ж вы стоите?
— А протокол? — спросил Ромашкин.
— Какой протокол? О чем? О том, что вы привели девочку? Зачем разводить бюрократию? Главное, что ребенок в полиции. Вы что же, полиции не доверяете?
— Я — доверяю! — ответил Ромашкин. — Но…
— Идите, идите, — замахала руками женщина, — не отвлекайте меня от работы.
Ромашкин вышел из кабинета, но уходить не торопился. Он зашел за поворот коридора, уставился на какую — то показательную доску и сделал вид, что читает свежие инструкции о том, какую надо проявлять бдительность, если встретишь брошенную в транспорте сумку.
Вскоре в конце коридора появилась плотная женщина в цивильном платье, круто завитая и ярко накрашенная, что определенным образом ее старило. В руках она несла незавернутую куклу «барби», держа ее толстыми пальцами за крохотную талию, и бутылочку «пепси», что несколько встревожило Мишку: он понял, что подарки предназначались Анечке, а детям такие напитки вредны. Мишка продолжал «читать» инструкции. Он ждал недолго. Через несколько минут обе женщины, щебеча без умолку, вышли из кабинета. У дамы в платье оказался низкий, с хрипотцой голос — о чем она говорила, Мишка не слышал. Держа Анечку за обе руки, они прошествовали по коридору и скрылись на лестнице.
Ромашкин пошел следом на некотором расстоянии, и увидел, что дамы направились к припаркованному во дворе отделения автомобилю «Форд — сьерра». Лейтенант в серой форме села за руль, а дама с найденным ребенком разместилась сзади. Ромашкин успел заметить, что номер машины заканчивался на цифру «56». Он и сам не знал, зачем ему это. Но вся эта история не нравилась Михаилу Ромашкину, совсем не нравилась.