Косой порог сбил её в последний раз. Выскользнувший из руки фонарь улетел назад, зато колени Мораг с силой ударились о твёрдую землю. И мигом расплескалась тишина, словно бы ведьмина хижина никогда и ничем не отличалась от сотен и сотен подобных развалюх.
Чудовище, скуля и подвывая, жалось к самой границе терновых кустов. Заметив Мораг, оно подскочило к ней, вцепилось в полу и без того рваной рубахи и потянуло прочь от хижины. Мораг не сопротивлялась. Ноги отказывались её держать, и она обхватила шею чудовища одной рукой.
Когда они добрались до вершины холма, по краю неба уже вилась махровая ниточка рассвета. За многие и многие годы Мораг привыкла, что ночь Равноденствия ведёт себя не как иная нормальная ночь, и всё же внутренне поморщилась. Скорый рассвет оставлял слишком мало времени на последнюю часть ритуала.
Уставшая, заляпанная кровью, грязью и гнилью из хижины, Мораг спустилась в погреб. Чудовище последовало за ней, с трудом протиснувшись сквозь узкие для него двери. В погребе густо пахло свежим, ещё не начавшим бродить яблочным соком и навеки пропитавшим стены и пол сидром. Прохладный, кисловатый запах смыл с Мораг часть усталости. Она опустила плечи, шумно выдохнула и в первый раз за день позволила себе искренне улыбнуться.
Крошечный бочонок с соком — в четверть галлона, на одну-единственную бутылку — ждал на верстаке. Мораг сдвинула крышку, пальцами собрала с неё несколько капель конденсата и слизнула их. Янтарный сок сладчайшего из растущих в её саду сортов приторно расцвёл на языке.
Тряпицу с сердцем ведьмы Мораг положила рядом с бочонком. Ткань осталась на удивление чистой и, развернув её, вместо полуссохшегося куска мяса Мораг нашла несколько влажных перегородок, засыпанных горстью пепла.
Пепел она высыпала в бочонок, перегородки отдала вившемуся рядом чудовищу. Тщательно размешав помутневший сок, Мораг закрыла бочонок и отнесла его к дюжине таких же — особым заказам ценителей. На этом ритуал заканчивался, и начиналось ожидание: три месяца, пока бродит и настаивается хороший тёмный сидр.
Ждали они по отдельности. Следующим за Равноденствием утром чудовище ушло, так же неприметно, как и появилось.
Дни до Солнцестояния тянулись медленно, сонно. С приближением зимы сад требовал всё меньше и меньше внимания. В начале ноября за молодыми сортами сидра приехало несколько купцов: они заплатили Мораг подобающую сумму золотом, погрузили на телеги бочонки и ящики с бутылками и уехали. По первым холодам она съездила в город, купила новые инструменты и новую одежду и после уже не покидала дом.
Чудовище вернулось на пороге самой длинной ночи. Мораг его ждала и открыла дверь, как только первый удар заставил всплакнуть толстые доски. Слепяще-белое от снега, чудовище проскользнуло в коридор и отряхнулось. Оно стояло на четырёх лапах, в глазах у него не было ничего осмысленного, в движениях — человеческого. Когда Мораг протянула руку чтобы смахнуть застрявшие между гребней снежинки, чудовище оскалилось и попятилось.
Мораг вздохнула. Обогнув своего гостя по широкой дуге, она поманила его в главную комнату, где с самого утра горел камин. Чудовище тут же кинулось к огню, но на полдороги замерло и уставилось на подоконник. Там на фоне закрытых ставней ярко алела знакомая бутылка. Рядом с бутылкой стояла плошка с остатками сидра; от неё по комнате вился сладкий запах яблок.
Осторожно, как почуявший добычу хищник, чудовище пересекло комнату. Оно внимательно обнюхало бутылку, плошку. Вывалив чёрный язык, оно лизнуло сидр, а затем в несколько поспешных движений вылакало его целиком.
— Шауг? — неуверенно позвала Мораг. Этого момента она боялась сильнее всего: сильнее одиночества, сильнее мёртвой ведьмы. Вдруг что-то пошло не так, вдруг она ошиблась — и им придётся начинать сначала, все долгие двадцать лет, необходимые для снятия проклятия?
Чудовище… Шауг неуклюже поднялся на ноги и обернулся. Перемена была разительной, хоть и не явной. В уродливом теле теперь обитал человек: прямая спина, осмысленные движения, выражение глаз, не ограничивающееся голодом и гневом... Длинная пасть приоткрылась, блестящий язык скользнул по напряжённым губам, и из завибрировавшего горла вырвался сиплый рык. Шауг попробовал снова — и снова безрезультатно.
— Не надо, — попросила Мораг. — Я и так…