Посетив родину Орлеанской Девы, Домреми, погостив в Альтенбурге у "Опапа" и "Омама", мы, через Вержболово, вернулись в Россию.
15 ноября 1892 года родился брат Олег.
Это радостное известие застало нас играющими в биллиардной; мы сейчас же надели наши игрушечные шашки и побежали вниз, к родителям. В большой гостиной мы застали духовника нашего отца, священника Арсения Двукраева, приехавшего дать молитву Олегу. Это был седой старик, в золотых очках, выглядел он очень строгим и я его побаивался. Когда мы входили в гостиную, он стоял перед большой картиной Распятия, испанской школы, и внимательно ее разглядывал. Увидя нас, он нас благословил и велел нам почаще смотреть на эту картину.
Перед тем как войти к матушке, нам приказали снять шашки. Мы вошли в спальню вместе с отцом Арсением. Как сейчас, я вижу матушку, лежащую в постели, и отца Арсения, с Олегом на руках, читающим молитву, перед киотом, освещенным лампадой. Я же стою подле постели и рассматриваю только что мне подаренную английскую книгу с картинками, изображающими английские войска.
Следующим ребенком моих родителей был брат Игорь, родившийся в 1894 г. Весной, перед его рождением, случился пожар в Стрельне, в детской, в которой жили Татиана, Костя и Олег. Подняла тревогу подняня Паша, слава Богу, детей во время вынесли.
Пожар произошел от керосиновой лампы, прогорел потолок детской. Когда родился Игорь, отец пришел в нашу большую спальню объявить нам об этом. Он был в белом кителе: когда матушка рожала, он всегда надевал белый китель. Он послал к Государю своего шталмейстера, барона П. А. Рауш фон Траубенберга, известить его о рождении Игоря. Когда Рауш ждал приема в коттедже, в Александрии, попугай, находившийся по соседству, повторял: "Кончено! Кончено!" Это произвело на Рауша очень неприятное впечатление, потому что в то время было известно, что Государь серьезно болен.
Государь Александр III иногда приезжал в Стрельну, к бабушке, которой он очень благоволил. Я помню, как-то раз он приехал на линейке, на которой сидят друг к другу спиной. Линейка была запряжена четверкой цугом, с форейтерами, одетыми на подобие французских кучеров почтовых дилижансов, в низких цилиндрах, зеленых с красным куртках и ботфортах. С Государем и Государыней приехало много родственников, съехавшихся на свадьбу великой княгини Ксении Александровны. Тут была сестра Государыни Марии Федоровны, принцесса Валлийская (впоследствии английская королева Александра), с дочерьми Викторией и Мод, и наши греческие родственники, а также и Ольга и Миша (сестра и брат будущего Государя Николая II). Бабушка их принимала в своей большой розовой гостиной. Стауэтки, зайчики и собачки, украшавшие комнату, - все было выкрашено в розовый цвет, бабушка его очень любила. Она сидела в гостиной, в соломенной будке, такой, какие ставят в садах. Императрица сидела против нее, в такой же будке; молодежь, приехавшая с их величествами, была очень весело настроена.
Свадьба великой княгини Ксении Александровны с великим князем Александром Михайловичем состоялась летом 1894 г., в Петергофе. Нас с братом на свадьбу не взяли: нас держали очень строго и считали слишком маленькими, чтобы возить на такие торжества. Мы смотрели, как наши родители уезжали из Стрельны на свадьбу. Матушка была в русском платье, то есть в сарафане декольте, с длинным шлейфом, а отец - в флигель-адъютантском мундире, Александровской ленте и с Андреевской цепью.
Самый орден Андрея Первозванного, висевший на цепи, и Андреевская звезда были усыпаны бриллиантами.
На свадьбе произошел забавный случай: после венчания был момент, когда семейство отдыхало. Великий князь Михаил Николаевич сел в кресло и заснул, а великий князь Павел Александрович и дяденька стали подле него изображать служение благодарственного молебна: дядя Павел за священника, а дяденька - за диакона. Они вообще любили изображать богослужение. Когда они дошли до слов Евангелия, Михаил Николаевич вдруг проснулся и, думая, что он присутствует на богослужении, перекрестился. Затем, придя в себя, он рассердился и, плюнув, крикнул: "Тьфу, дураки!" Этот случай рассказал мне бедный дядя Павел во время одной из наших прогулок по тюремному двору, в августе 1918 года, в Доме предварительного заключения.
Вечером в день свадьбы, когда Александр Михайлович и Ксения Александровна ехали на тройке в Ропшу и переезжали по мосту через канавку, близ Ропшинского дворца, лошади испугались людей, стоявших по сторонам дороги с зажженными факелами. Экипаж опрокинулся на мосту и они оказались в грязной канаве. В ужасном виде, совершенно грязные, они пришли во дворец, где их встречал с хлебом-солью главноуправляющий Уделами князь Вяземский.
На нас, детей, этот случай произвел большое впечатление. Во время прогулок по Стрельнинскому парку, наш двоюродный брат, Христофор Греческий, очень любил его изображать. Он нам говорил: "Иоанчик, Гаврилушка, хотите посмотреть, как Сандро и Ксения упали в канаву?" и бежал вдоль канавки, окаймляющей дорожку, по которой мы шли, и вдруг падал в нее. Крики его гувернантки, мисс Лонг, не помогали. Наш милый шалун вылезал из канавы весь в грязи, к неописуемому ее ужасу.
21 октября утром, когда мы одевались, вошла к нам в уборную Атя и сказал, что Государь Александр III скончался. В этот же день праздновалось вступление на престол Императора Николая II и поэтому траур был снят. Родители наши экстренно вернулись из-за границы. В эти же дни я вижу себя разговаривающим в комнатах бабушки с королевичем Георгием Греческим, приехавшим на похороны Государя. Он был в русском морском сюртуке, с медалью за спасение погибающих это он спас Наследника Николая Александровича, когда в Японии на того напал японский фанатик и нанес ему саблей удар по голове.
В день похорон Императора Александра Ш мы пошли в Мраморный зал, окна которого выходили на Крепость. На набережной, перед нашим дворцом, были выстроены войска, которые дали несколько залпов, когда тело Царя опускали в могилу. Я помню, как молодой Государь, вместе с великим князем Михаилом Александровичем, проехал мимо Мраморного, возвращаясь с похорон. Наш отец, как командующий Преображенским полком, дежурил у гроба Государя в день его похорон и оставался на своем посту до тех пор, пока не заделали царскую могилу.