Вот единственно возможное объяснение отсутствия манифестации, которая бы заставила иностранца, хотя по этим проявлениям, сравнить Петербург с европейским городом.
По странной случайности объявление о войне - "самой популярной", как выражались в те дни газеты, - прежде всего появилось в "Journal de S.-Petersbourg"*, и популярная война стала известна сперва на французском языке. И только в полдень 13 апреля из конторы "Правительственного вестника"** вышли листки манифеста на русском языке, нарасхват раскупаемые у разносчиков.
_______________
* "Санкт-Петербургская политическая, литературная, коммерческая
и промышленная газета", издававшаяся на французском языке с 1859 по
1917 г.
** Ежедневная официальная газета, издававшаяся в Петербурге с
1869 по 1916 г.
В этот памятный понедельник погода была отвратительная: холодный ветер пронизывал насквозь и сквозил по всем улицам и перекресткам. У типографии "Правительственного вестника" толпилась публика. На бойких улицах было обычное движение. Разносчики выкрикивали свежую новость. Телеграммы шли ходко; их покупали, прочитывали и шли далее, погруженные в свои будничные заботы.
Какая-то бедно одетая старушка остановилась у разносчика, прочитала телеграмму и залилась слезами тут же на Невском. На нее прохожие глазели с удивлением. Городовой деликатно попросил ее не плакать на улице, так как она делает беспорядок.
- Этакое известие да не плакать!.. Внучек один был, - и того теперь убьют. Я, сударь, мужа и трех сыновей в Крымскую войну потеряла... Так поневоле заплачешь! - проговорила старушка, уходя с Невского в Троицкий переулок.
Такие сцены бывали, но их не описывали в то время. Описывали более проявление восторгов...
"Роковое слово было произнесено". Оставалось только прочесть его и радоваться или плакать ad libitum*. Ни я, ни вы, благосклонный читатель, не принимали непосредственного участия в этом деле, и, следовательно, нам оставалось принять этот факт, как свершившийся, и посоветовать нашим женам я сестрам щипать корпию в ожидании моря крови, которое должно было пролиться на Балканском полуострове и отозваться морем слез на родине.
_______________
* По желанию, на выбор (лат.).
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
В этот самый день, в девять часов утра, Венецкий являлся к начальству. Толстый, плешивый артиллерийский генерал объявил ему, весело улыбаясь, что ему выпала честь ехать в действующую армию, так как там нужны дельные и образованные офицеры.
Объявляя молодому офицеру это назначение, генерал, разумеется, ожидал, что офицер просияет от той чести, которая ему выпала на долю, но, к некоторому изумлению генерала, на лице Венецкого не отразилось особенного сияния при этом известии. Он как-то сосредоточенно разглядывал пухлое, краснощекое лицо, курносый, приплюснутый нос и маленькие заплывшие глаза генерала, и когда генерал окончил свою речь, он поклонился и произнес:
- Слушаю, ваше высокопревосходительство!
- Надеюсь, рады, молодой человек? - продолжал генерал, весело улыбаясь маленькими глазками.
И, полагая, что молодой человек робеет, а потому и не обнаруживает чувств перед начальством, генерал шутливо ткнул толстым коротким пальцем Венецкого и, усмехнувшись, заметил:
- Рветесь?.. Георгия хочется получить сюда... а? - прибавил он, фамильярно трепля Венецкого по груди.
Венецкий молча поклонился опять.
Генерал бросил взгляд на офицера, повел бровями, отошел шаг назад и совсем уже серьезно спросил:
- Фамилия?
- Венецкий, ваше высокопревосходительство!
- Православный?
- Точно так-с.
- Из какой губернии?
- Из Черниговской.
- Полковника Венецкого сын?
- Точно так-с.
- Гм... Ну, очень рад... очень рад... Знавал покойного отца... Надеюсь, что ты сумеешь поддержать честь русского имени... и если придется умереть, умрешь, как лихой артиллерист...
И, не дожидаясь ответа, генерал сказал:
- Ну, с богом... Через три дня поезжай... Надеюсь увидеть тебя целым и невредимым... А матушку Русь не посрамим! - прибавил вдруг генерал дрожащим голосом, и маленькие его глазки заслезились. - Не посрамим! повторил он, обнимая Венецкого и троекратно целуя его в губы.
Для Венецкого это назначение не было новостью. Три дня тому назад его призывали в департамент и объявили ему, что он назначен в действующую армию. Он принял это известие с обычною улыбкой на лице и не выразил ни радости, ни печали... Он в тот же день был у старика Чепелева и намекнул ему, что ему очень бы хотелось проститься с Еленой. Старик сперва наотрез отказал, но потом согласился...
- Уж как-нибудь, братец, устроим. Ты приходи денька через три. Уж делать нечего... Проститесь... Ведь на войну идешь. Эх, я стар стал, а то бы сам дернул. Ну, да долго вы там не будете, надеюсь. К лету в Царьграде. Оттуда напиши мне письмо...
Откланявшись начальству, Венецкий поехал к Неручному объявить ему о своем положении. Он застал приятеля за укладкой чемоданов. Матрена то и дело утирала слезы и сквозь слезы ворчала, чтобы Неручный не растерял белья.
- Венецкий... здорово! - произнес, поднимая голову, Неручный. Видите, у нас какие дела. На войну еду, приказывают как можно скорей.
- И я тоже еду... сейчас от начальства.
- Так и вы не ушли от войны?..
- Что делать!.. - промолвил Венецкий.
Приятели сговорились ехать вместе.
- И отлично... Вот, Матренушка, и попутчик есть, а вы сокрушаетесь все. Знаете ли, Венецкий, Матрена пресерьезно просилась ехать со мной... Говорит, что за бельем некому будет присматривать.
- Вы все смеетесь. Конечно, поехала бы. Что мне здесь-то делать? Еще вас, пожалуй, убьют!.. - проговорила старуха, упирая передником слезы.
- Нашего брата не убивают, Матрена. Полно выть. Мы более от тифа сокращаемся. Да не войте, Матрена! Рано. За квартирой посмотрите! Привык к ней! - усмехнулся Неручный, обращаясь к Венецкому.
В это время соседняя кухарка прибежала в квартиру доктора и объявила, что манифест вышел насчет войны.
- Ну, вот и началась, значит, нашему брату работа! - как-то грустно заметил Неручный. - Знаете ли что, Венецкий! - проговорил доктор, наклоняясь к приятелю. - Сдается мне, что не вернуться мне оттуда... Бывают такие предчувствия!
Венецкий взглянул на доктора.
Лицо его было печально, и какая-то грустная улыбка играла на губах.
- Полноте, Неручный, что за вздор!..
- И сам знаю, что вздор, а подите ж! Вот и Матрена все воет, словно пугач над домом... Вы знаете ведь поверье у нас в Малороссии?
- Мало ли поверий!
- Славная старуха эта! - проговорил с чувством Неручный, мотнув головой на Матрену, усердно укладывавшую белье. - За мною как за родным сыном смотрит... Пять лет вот не расставались, а теперь придется... И она одинока, и я одинок. Вот и сошлись! - печально усмехнулся Неручный. - Она еще призревала, когда я студентом был и нанимал у нее комнату в Дункином переулке... Бывало, ни денег, ни чаю, ни сахару, а она как будто не знает ничего этого и предложит чайку да пообедать вместе с ней... И так это деликатно, так просто... Откуда она только этой тонины набралась?.. Тоже, видно, от сиротства... Эк, опять завыла!.. Нервы только расстраивает... Лучше стану укладываться! - проговорил доктор, как-то нервно принимаясь за прерванную работу.
Венецкий стал прощаться.
- Вечер сегодня свободны? - спрашивал доктор.
- Нет, обещал одной старой знакомой Распольевой. На днях встретила барыня и пристала, чтобы сегодня непременно к ним. У них журфикс*. Слово взяла. Должно быть, сегодня соберется много народу... Муж - важный чиновник. Вагоны устраивает для раненых теперь...
_______________
* День недели, назначенный для приема гостей (от франц. le jour