— Разве дело не стоит этого?
Сейчас он был чем-то очень взволнован и спешил рассказать об этом товарищу:
— Я был в Кашине! Замечательно! Обнадеживающе!.. «Булочка»! — обрадовался он вышедшей в переднюю Зине.
Оттого, что он назвал ее не по имени, а питерской подпольной кличкой, сразу установился какой-то располагающий настрой. Несмотря на все старания хозяина, гость не дал снять с себя пальто — сам и снял и повесил. Шагнул в знакомый кабинет, поморщился, увидев свой портрет на стене, но ничего не сказал и, стараясь не смотреть в ту сторону, бойко отвечал на все обычные в подобных случаях предложения.
— Чай — с удовольствием! Даже с сахаром? Тем более! И сухари — с удовольствием! Масло? О! Богачи! Миллионеры! Не могу отказаться. — Подсел к столу в кресло с широкими подлокотниками: — Так вот. Эт-то было необыкновенно. Торжественное открытие электрического освещения в русской деревне... Мы поехали с Надей, и Борис Иванович Угримов с нами... Представьте: горница рубленой избы с иконами и картинками, изображающими штурм Шипки, «Интернационал» в исполнении струнного оркестра. Праздничный стол с говяжьим холодцом и брагой, самовар ворчит... Потом на улице устроили митинг. И один из крестьян, председатель артели Родионов, сказал между прочим — я отлично запомнил его слова, отлично запомнил! — «Мы, крестьяне, были темны, и вот теперь у нас появился свет, неестественный свет, который будет освещать нашу крестьянскую темноту».
— «Неестественный»? — задумчиво переспросил Глеб Максимилианович, пододвигая свое кресло.
— Так и сказал. Слово в слово.
— И появление света невольно связано с Советской властью.
— Именно! Ведь именно для нее стало неестественным то, что сотни, тысячи лет крестьяне и рабочие могли жить в такой темноте, в нищете, в угнетении. Да-а... Из этой темноты скоро не выскочишь. Провести электрификацию немыслимо, пока у нас есть безграмотные. — Ленин, досадуя, охватил локти так, словно ушиб о край стола, но тут же к делу: — Интересно, сколько лампочек в Соединенных Штатах?
— Сейчас? Трудно сказать. А в двенадцатом году, помнится, у них было зарегистрировано что-то около восьмисот миллионов.
— Ой, ой, ой!.. А у нас? Впрочем, ясно и без точной статистики. А ведь первый электрический светильник, знаю, изобретен у нас.
— «Свеча» Яблочкова. И как водится, чтобы не попасть в долговую тюрьму, изобретатель вынужден был уехать из России.
— Гм!
Глеб Максимилианович видел, насколько неприятно Ленину напоминание о подобных обстоятельствах. Все они как-то очень непосредственно задевали его. Кржижановскому стало жаль Старика, он решил отвлечь его чем-нибудь любопытным.
— Знаете, Шателен Михаил Андреевич... Мы его называем неисчерпаемым кладезем истории электротехники. Он рассказывал, что еще задолго до Яблочкова, в тысяча восемьсот пятьдесят шестом году, по случаю коронации Александра Второго были устроены «электрические солнца». Их смастерил русский изобретатель Шпаковский. Этот Шпаковский придумал дуговые лампы, которые питались от громаднейших батарей из элементов Бунзена.
Ленин опять помрачнел, задумался:
— Вот что, Глеб Максимилианович... У нас, при нашей темноте, электричество надо пропагандировать.
— Как? Разговорами о пользе и прелестях света?
— Не только словом, но и примером. Надо теперь же выработать план освещения электричеством каждого — я подчеркиваю! — каждого дома в РСФСР.
— О! Что бы это для нас значило, что бы дало! Но...
— Да! — подхватил Ленин, приподнявшись. — Это не сделается в один день, ибо ни лампочек, ни проводов, ни прочего у нас долго еще не будет хватать. Но лиха беда начало.
— Владимир Ильич! И я верю, и я знаю, что за первым десятком отчаянно трудных лет мы сможем взять темпы подъема, которые и не снились нашим соперникам...
— Но план все же нужен тотчас, — перебил Ленин, — хотя бы и на ряд лет. Это во-первых. А во-вторых, надо сокращенный план выработать тотчас и затем, это в-третьих, — и это самое главное — надо уметь вызвать и соревнование и самодеятельность масс для того, чтобы они тотчас принялись за дело.
Глеб Максимилианович улыбнулся широко, добро, покачал головой:
— Лейтмотивом ваших мыслей звучит слово «тотчас».
— Затем-то я и приехал к вам так спешно.
— Я слушаю вас, Владимир Ильич.
— Не посетуйте... Знаю, как трудно достались последние месяцы: не успел одолеть одно — берись за другое, не менее трудное дело. Но иного выхода нет. И дело сродни первому. Идет в развитие его. Дополняет. Словом, нельзя ли... — Ильич помедлил, с виноватой, лукавой улыбкой покосился на Кржижановского. — Нельзя ли «тотчас» разработать такой план (примерно): все волости, а их у нас десять-пятнадцать тысяч, снабжаются электрическим освещением в один год, все поселки... в два года, в первую очередь — изба-читальня и совдеп (две лампочки). Столбы тотчас готовьте так-то. Изоляторы тотчас готовьте сами. Обучение электричеству ставьте так-то...