— Спасибо... — также полушутя, полусерьезно поблагодарил он, привлек ее, обнял: — Смех смехом, а вся наша жизнь, от начала до сего дня и от сего дня до конца, — полоса бесконечных работ, переделывающих и землю и самих людей.
— Это и хорошо! Вот это и есть счастье! — опять засмеялась Зинаида Павловна. — Сто процентов удачи.
Глеб Максимилианович написал свой доклад и отнес его Ленину. Они условились, что, когда Владимир Ильич прочтет, он тут же позвонит и скажет: «Вышло» или «Не вышло».
Вернувшись домой, Кржижановский заволновался. Ему вдруг представилось, что и доклад и весь план вообще — вся работа ГОЭЛРО — ничто в сравнении с действительностью, с возможностями страны.
В самом деле, вот хотя бы идея Северного морского пути... Как она преломляется в плане? Сказать, что никак, неверно, нельзя. Но мало, мало ею занимались. А ведь если по-настоящему использовать водный путь по северным морям, Оби и Иртышу, то сибирский хлеб будет у нас под рукой, там же еще лежат довоенные запасы, которые не на чем вывезти! А лес? Возить не перевозить, и для себя и на экспорт — для обмена, для той же электрификации...
Еще в ссылке он слышал об этом сибирском «окне в Европу». Тогда англичане вывозили хлеб из Барнаула в Лондон на пароходах. Их пароходы перед войной и во время войны приходили к устью Енисея и возвращались домой за одну навигацию...
Или вот еще проблема: академик Книпович Николай Михайлович, глава русской школы ихтиологов, организатор научно-промыслового дела и исследования морей, сотрудничающий с питерской группой ГОЭЛРО, говорит, что океан может прокормить нас, его дары способны занять внушительное место на нашем столе, где теперь столь блистательно отсутствует мясо. А мы пока что собираемся взять у Мирового океана ничтожную часть сокровищ...
Он ходил по комнате, пробовал присесть — написать Винтеру в Шатуру, но тут же вскакивал и опять ходил, ходил из угла в угол, словно в прострации. Никого не принимал. Поглядывал на телефон. Доставал часы. Ругал себя: «Шестьдесят семь минут прошло! Разве можно прочесть такой доклад за это время?!»
Старался представить Ленина — читает он сейчас или нет? Что, если не читает?.. Сколько еще ждать? С ума сойдешь!
Внезапно, словно откуда-то со стороны набежала мысль: что такое прекрасное? Чернышевский говорил — сама жизнь... Прекрасен тот, кто олицетворяет собой беспредельную возможность жизни, двигает ее вперед, к высшим достижениям...
«К чему это я все?..» Опять посмотрел на телефон, подошел к нему, проверил, хорошо ли опущен рычаг.
Его позвали ужинать, но он отказался: боялся отойти от телефона.
Снова нервничал, перебирал в памяти пленарные заседания — всю работу Комиссии: что упустили, какие ошибки, огрехи, недоделки.
Все-таки, что там ни толкуй, гору дел перелопатили — го-ру! И социальный аспект работы учитывали и политический — электричество как орудие в борьбе с капитализмом... И тот экономический район, и другой, и третий... Условия, возможности, перспективы. И промышленность, и транспорт, и сельское хозяйство...
Особенно он теперь беспокоился о разделе, посвященном аграрным проблемам. Ленин — большой их знаток, а для Кржижановского этот раздел как раз оказался самым трудным.
Попутно вспомнилось, как на одном из заседаний, возражая Рамзину, Глеб Максимилианович выдвинул идею «централизованного отопления» — теплофикации с использованием пара на производство энергии.
По признанию крупнейших специалистов, отнюдь не щедрых на похвалы, да и самого Рамзина в том числе, теплофикация была не такой уж плохой придумкой. Отработавшего пара уйма на каждой станции, и большая часть его уходила, да и сейчас уходит, в трубу — и в прямом смысле и фигурально. А вот если построить специальные станции?.. Пусть они дают энергию всему району и тепло — близлежащим городам!
Он стал обдумывать в деталях проект такой станции — «теплоцентрали» — для начала применительно хотя бы к Москве и Питеру. Углубился в расчеты, набрасывая на листке перед собою каскады цифр.
Когда тишину кабинета раздробил звонок, Глеб Максимилианович вздрогнул от неожиданности и не сразу сообразил, что надо делать. Наконец схватил трубку, прижал к уху:
— Да, да! Слушаю.
Трубка не ответила ни «алло», ни «здравствуйте» — вдохнула и тут же выдохнула голосом Ильича:
— Вышло.
Да здравствует труд и разум!