Глеб Максимилианович уже не доклад продолжает, а беседует с друзьями, среди которых почему-то все время всплывает лицо тети Нади из далекого детства.
Эх, видела бы мама!.. Вот возмездие за ее унижения, муки, нужду — оправдание загубленной, вдовьей молодости, ссылки, поделенной с сыном, и еще многого, многого другого — разве все вспомнишь?
В зале нет прежней тишины: партер, ложи, ярусы — все переполнено сочувствием, нетерпением. И хотя на протяжении доклада, уже длящегося два с половиной часа, Ленин не назван, все обращено к нему. Все прекрасно понимают, что электрификация страны — это прежде всего Ленин, сидящий неподалеку от того места, где работает кием-указкой главком инженеров и агрономов, — Ленин, стоящий сейчас здесь, вместе с ним, вместе с ними, у начала будущего — в самом начале его.
Без малого три часа говорит инженер Кржижановский — без малого три часа внимания отдают ему делегаты. Ведь это о них, обо всех — об их товарищах, отцах, детях — он думает вслух, возвратясь на трибуну.
— ...В период империалистической войны у нас было мобилизовано и оторвано от мирного труда... пятнадцать миллионов человек. Но если наши электрические станции будут работать не в течение восьми часов в сутки, как это нормировано для трудящихся в Советской России, а по меньшей мере шестнадцать часов, то их действие уже равносильно работе тридцатимиллионной армии.
Таким образом мы будем лечить ужасные раны войны. Нам не вернуть наших погибших братьев, и им не придется воспользоваться благами электрической энергии. Но да послужит нам утешением, что эти жертвы не напрасны, что мы переживаем такие великие дни, в которые люди проходят, как тени, но дела этих людей остаются, как скалы.
Сидевшая на верхотуре в зимнем пальто, в валенках Маша Чашникова встрепенулась — со всех сторон точно раскаты грома:
Огляделась: кругом, па ярусах, в зале полумрак, а там, впереди, внизу, во всю сцену озарена карта — и на ней двадцать семь ослепительно-мощных маяков.
Небывалый даже для Большого театра хор, как один голос:
Пусть это не покажется странным, но после доклада, после восторженного приема делегатами Глеб Максимилианович сходил с кафедры очень недовольный собой — будто не выполнил задачу, не сказал и малой доли того, что должен был сказать.
Одобряющая улыбка Ленина и дружеские похвалы Калинина, Орджоникидзе, Петровского несколько успокоили его. К ним, в президиум накидали столько записок, что съезд постановил устроить специальное совещание для всех делегатов, интересующихся электрификацией. Там товарищ Кржижановский даст подробные разъяснения.
Со съезда Глеб Максимилианович уходил вместе с Лениным. Уже в дверях, из группы собравшихся возле Дана послышались голоса:
— Еще новость! Спецы уж теперь и на съезд Советов пролезли...
— Рождественскими елочками да лампочками очки втирают!
— А мы сидим — ушами хлопаем!..
Глеб Максимилианович растерялся, точно его ударили, и не заметил, как Ленин подозвал редактора «Правды», сказал ему что-то. Конечно, это все Дан и Мартов мутят воду — их окружение. Хотя... и среди наших есть — наверняка есть — люди, которые думают и говорят так же.
Слово «спец» сейчас что-то вроде нового ругательства. Да и не без основания. Сколько измен, саботажа, явной вражды подарила в последние годы интеллигенция простому люду, — тот же Фарадей с Петровки, который так и не пошел работать, уплыл за океан и оттуда поливает помоями «бывшую родину».
Как рассказать им всем, всем «простым людям», как объяснить, что инженер Кржижановский и те, кого он собрал вокруг себя, не «спецы», а специалисты?..
Эта, казалось бы, мелочь надолго испортила настроение, сбила рабочий пыл.
В воскресенье, как всегда, просматривая утром газеты, он наткнулся на заметку «Предварилка и съезд Советов» с подзаголовком: «К биографии тов. Кржижановского».
«Что такое?! — Пододвинулся к столу, поправил очки. — Кого это заинтересовала моя персона?»
В начале заметки дословно приводились те самые выпады против «спеца», которые после его доклада делали меньшевики («Кто же их подслушал? Кто надоумил автора заметки — не Ленин ли?»), потом говорилось:
— ...для охлаждения разгоряченного воображения таких товарищей, а также и для пользы дела мы даем некоторые штрихи из биографии первого инженера, выступавшего с докладом на съезде Советов...
«Черт возьми! Да кто же это пишет? Какой-то «К». Чей это псевдоним?»