Сколько горечи, сарказма, беспощадной критики Ленин обрушил на друга — и особенно на него! — когда тот упорствовал в своем заблуждении... Сколько тепла, участия, заботы теперь — к человеку, нужному и делу и самому Старику, к товарищу, который измучен, вымотан до предела, нуждается в помощи, в отдыхе.
От протеста, от нежелания оставаться рядом с мартовцами и примиренцами Глеб Максимилианович переходит к активному сотрудничеству с большевиками — и только большевиками.
Теперь он понял свою политическую ошибку и беспощадно бичует свою примиренческую позицию, то, что придавал особое значение личной спайке. Он жестоко поплатился за переоценку этого момента и близорукость политического расчета, за то, что вовремя не увидел, каким зорким в историческом смысле оказался действительно только один Владимир Ильич.
Оставив ЦК, Кржижановский работает в Киевской организации большевиков, работает истово, на всю мощь души — иначе не умеет. Агитирует за созыв Третьего съезда. Готовит его. Как и тогда, в Самаре, опять нужны деньги. И опять не очень ясно, где их взять...
Но Леонид Борисович Красин дает ему «магическую» записку... Вот Глеб Максимилианович входит в сверкающий зеркалами и мрамором вестибюль гостиницы, поднимается по лестнице, уставленной корзинами с цветами...
В роскошной, пропахшей гиацинтами и дорогим турецким табаком приемной — почитатели таланта великой русской актрисы Комиссаржевской. Она только что закончила триумфальное выступление на киевской сцене. И ее аудиенции терпеливо ждут видные адвокаты, профессора, статские советники.
Глебу Максимилиановичу очень неловко среди них, особенно когда он ловит на себе, точнее, на своем потертом сюртуке взгляд самого товарища прокурора, и ему начинает казаться, что он не туда пришел, что надежда получить здесь деньги на революцию — недоразумение. Конечно, Вера Федоровна известна демократизмом, сочувствием к студентам, и свой репертуар она противопоставляет бездумно-развлекательным представлениям большинства театров. Но ведь Глеб Максимилианович никогда не встречался с ней, а на первое знакомство предстоит нечто вроде ограбления.
Волнуясь, он протягивает лакею ту самую записку от «Никитича», которую Никитич — Красин назвал магической...
И в самом деле — чудо! Приглашение войти, приказ: больше никого не принимать за нездоровьем Веры Федоровны.
Не присаживаясь, Кржижановский смотрит на артистку. Перед ним усталое лицо труженицы. Прекрасные добрые глаза женщины, которой ничего не надо объяснять, глаза товарища-единомышленника...
Не только то радостно, что деньги добыты — да еще какие деньги! — а и то, что такие люди с нами. Все лучшее, что есть в России, с тобой, Глеб. «Смелость, смелость и еще раз смелость!»
Держи душу за крылья
Глебася!.. Ты все не спишь?
— А сама-то! Что с тобой, Зина?..
— Половина второго уже.
— Так и вижу перед собой Питер. Кровь на снегу. Словно я там был.
— И мне все кажется, будто в меня целится казак. — Зинаида Павловна придвинулась к мужу. — Вчера на Крещатике встретила товарища... Он был там, в Питере, девятого января... Рассказывает, что после расстрела толпы многие демонстранты забрались на ограду Александровского парка — чтобы кавалеристы не достали. Послышался сигнал рожка. Кавалеристы дали три залпа. Люди посыпались — так он и сказал: «посыпались» — о людях... Убитые повисли на ограде. Другие валялись под ней, убрать было невозможно, и раненых перевязать некому.
— А шли, как на праздник, с иконами, с портретами царя. С доверием к царю-батюшке!.. Говорили: «Солдаты — для порядка». Кричали: «Ура, солдаты!» — Глеб Максимилианович стиснул кулаки, резко приподнялся, уперся в подушку.
— Всей бойней заворачивал дядюшка его императорского величества Владимир. Говорят, ему принадлежит изречение: «Лучшее лекарство от народных бедствий — это повесить сотню бунтовщиков».
— И раньше мы понимали, что революция придет не в парчовых ризах, а теперь увидели, почувствовали... Дорого приходится платить за науку. Дорого! Что-то мы недоучли, чего-то не сумели, не смогли. А должны были... Пойдем пройдемся.
— Сейчас?!
— Все равно не заснуть...
Тяжкие дни выпали на их долю с тех пор, как Зинаида Павловна вернулась из-под ареста.