— О! — произнес он. — Собрание революционеров! И далеко не малочисленное... Та-ак, господа... Видимо, скоро наша станция станет центром не только электрической энергии. Пусть, пусть. Я не возражаю. Делайте с миром что угодно. Но! Не забывайте об одном: прежде всего, превыше всего прибыль от электрической станции. Она не должна, не может, не имеет права упасть ни на копейку. Прошу заметить, я требую от вас, чтобы она регулярно, бесперебойно поступала в кассу нашего общества.
— Не беспокойтесь, господин Буссэ...
Все эти годы можно считать еще и годами учебы. Да, пожалуй, даже наверняка так: постоянное общение с видными энергетиками, дружба с крупными инженерами и учеными, знакомство с последними достижениями науки и техники, богатый опыт, практика... Да, в Москве и Богородске, как когда-то питерским студентом, Глеб Кржижановский занят прямой подготовкой к тому главному делу, которое предстоит ему начать, воплощая в жизнь мечту об электрификации России.
Не случайно так бережно хранится у него маленькая фотография: Кржижановский, Классон, Радченко, Старков, Винтер, Буссэ на месте будущей «Электропередачи» — Богородский уезд Московской губернии, тысяча девятьсот двенадцатый год...
Вообще-то ничего особенного, обыкновенная, порыжевшая от времени любительская фотография, плохая композиция: шестеро солидных мужчин средних лет сбились кучкой и добросовестно глядят в объектив. И пейзаж далеко не захватывающий: луговина, кочки, какие-то общипанные, чахлые деревья.
Но ведь именно там, именно тогда сделан первый шаг, положено начало. Не случайно передовые люди страны — инженеры, ученые, политики, умевшие смотреть вперед, радовались тому, что:
— Колоссальное сооружение возводится под Богородском. Это будет грандиозная электрическая станция для обслуживания энергией огромного фабричного района.
Воображение тревожили не только размах затеянного, но и открывавшиеся перспективы: электрифицировать целые экономические районы за счет строительства очень выгодных крупных станций вблизи от источников местного топлива и объединения их энергии в общей сети электрических передач, которая со временем — чем черт не шутит?! — может охватить все государство.
Такое объединение, однако, оказалось невозможным для России Романовых. Все ее крошечные, воздвигнутые хозяевами и хозяйчиками станции вырабатывали за год меньше двух миллиардов киловатт-часов. Обширнейшая империя, растянувшаяся на полсвета по Европе и Азии, занимала по производству электрической энергии лишь восьмое место в мире.
Для того чтобы над Россией по-настоящему вспыхнул свет, ей нужна была революция.
Усердно, старательно работает на революцию, приближает ее Глеб Максимилианович Кржижановский...
Тысяча девятьсот четырнадцатый год...
Опять проводы новобранцев, патриотическое усердие черносотенцев, молебны о даровании победы христолюбивому воинству. Опять приходится быть пораженцем — жить и работать, стиснув зубы, сжав кулаки. Опять, как десять лет назад, — война. С той только разницей, что размах ее несравнимо шире: мировая.
По числу загубленных судеб, по количеству спаленного, взорванного, потопленного труда она превзойдет все, какие были до нее за последние сто двадцать лет, вместе взятые. Мобилизовано семьдесят четыре миллиона человек. Искалечено двадцать миллионов. Убито и умерло от ран десять миллионов, от эпидемий и голода — десять. Истрачено двести восемь миллиардов долларов. Пущено ко дну пятьсот военных, больше тысячи вспомогательных и шесть тысяч торговых кораблей.
В ходе войны Глеб Максимилианович все отчетливее понимал, что она шире, грандиознее русско-японской и по провалам царизма. Новая война не оправдывала надежд ее организаторов, не разрешала противоречий, которые привели к ней. Наоборот, Ленин убедительно доказывал это в своих последних работах, и Кржижановскому становилось ясно, что все эти прорывы на фронтах — на западе, на юге, на севере, словом, все, что делалось на «театре войны», в который превратился земной шар — его материки, моря и океаны, — все это в конечном счете прорвет фронт империализма в его самом слабом звене — России Романовых.
Как инженер, Глеб Максимилианович особенно остро чувствовал и переживал, насколько отстала страна в хозяйственном и техническом отношении. Поставив на мировую бойню больше всех «пушечного мяса», Россия хуже всех вооружила своих солдат. Она сделала меньше всех пулеметов, автомобилей, аэропланов. Винтовок — в два с половиной раза меньше, чем Германия. Орудий — в шесть раз меньше. Минометов и танков у нее не было совсем, хотя другие страны выпускали их уже тысячами...