Ему казалось, что он видит перед собой океан крестьянских дворов России, разоренных, обескровленных годами войны. Как всегда, цифры превращались для него в образы, рисовали картины ярче любых красок... Восемьдесят шесть процентов населения живет в деревне, то есть сельское хозяйство — основное занятие подавляющего большинства нации.
А ведется оно...
Опять живопись цифр: известно же, что на душу населения Россия до войны выращивала меньше хлеба, чем Германия, Австрия, Дания или Франция.
После революции миллионы рабочих с семьями, спасаясь от голода, перебрались в село. Едоков там стало больше, но посевные площади не увеличились — наоборот! — они сокращаются и сокращаются, потому что обрабатывается все меньше земли. Село может дать городу все меньше хлеба. На языке ученых это называется «падение товарности». Соха и лукошко не лубочные символы, не метафорические образы русской деревни, нет, это ее основные орудия производства...
Из двадцати пяти миллионов десятин, отобранных у крупных помещиков, только полтора миллиона оставлены за советскими хозяйствами, остальное раздроблено в клочки — там властвуют все те же трехполье, лукошко да соха, с той лишь разницей, что в соху впрягают не лошадей, а женщин и детишек. Чтобы восстановить убыль «живого конского инвентаря», по подсчетам Бориса Ивановича Угримова, уйдет не меньше пятнадцати лет...
Прибавьте самые низкие в Европе — нищенские! — урожаи. Помножьте на полное преобладание зерновых культур над техническими, кормовыми, овощными. И тогда пусть не удивит вас то, что не громыхают спозаранку по Садовникам подводы, груженные снедью.
Глеб Максимилианович притворил окно, осторожно подошел к двери в комнату Зинаиды Павловны, прислушался к мерному дыханию жены.
«Спит!» — заключил он с сожалением, с огорчением — так, словно спать в три часа ночи было невесть каким бесчинством, и вернулся к себе.
Сердито сбрасывая туфли, задержал взгляд на портрете матери, висевшем над изголовьем. Глеб Максимилианович мог представить ее старой, немощной, но помнил всегда именно такой — цветущей, красивой.
Отчего глаза ее кажутся ему то веселыми, то печальными? Не оттого ли, что видит он в них то, что у него на душе?
Невзначай подумалось ритмично:
По сути своей, она очень походила на Марию Александровну Ульянову — то же сочувствие к делу, которому отдают себя дети, близость с ними не только по причине кровного родства. До чего ж обидно сознавать, как мало видела она в жизни радости!.. Если б теперь она была рядом!..
В девятьсот первом году Глеб и Зина приехали в Мюнхен к Ильичу и жили у него. Однажды после встречи со связным из России Ильич пришел сосредоточенный, хмурый, обнял за плечи:
— Глеб! Твоя матушка умерла. Надо крепиться, крепиться надо...
Как он хотел, как старался помочь в ту горькую пору!
Года два после смерти матери все на свете казалось Глебу опустошенным. До сих пор он не может без тоски смотреть на ее портрет, до сих пор упрекает себя за обиды, что когда-то причинил ей.
В угнетенном, тягостном настроении он лег, укрылся с головой, нарочито сильно зажмурился и старался не думать ни о чем, особенно о сельском хозяйстве.
Но...
Он весь в этих думах. Не случайно они приходят к нему рядом с мыслями о матери и звучат в голове, как исповеди... Посмотрите! Посмотрите только, что за нелепое положение! Парадокс! Трагический парадокс! Еще в восемьсот восемнадцатом году будущими декабристами основано Московское общество сельского хозяйства. Радетели его, бескорыстные подвижники, патриоты, жаждавшие процветания и прогресса любезному отечеству, сто лет назад открыли Земледельческую школу, и первую нашу сельскохозяйственную, потом Петровскую академию, и первое опытно-учебное образцовое хозяйство «Бутырский хутор». Россия на весь мир славится своими биологами, агрономами: Мечников, Тимирязев, Костычев, Докучаев... А практика сельского хозяйства крупнейшей аграрной страны мира...
И ведь давно — и вполне определенно! — известно, что необходимо сделать, чтоб не пребывать в положении человека, который голодает, сидя на мешке зерна посреди хлебного амбара. В первую очередь надо начать мелиоративные работы государственного характера: осушить миллионы десятин болот и напоить степи. Защитить поля на Севере, вырубая мелколесье, на Юге — поднимая лесные полосы. Распахать целину, «залужить» — закрепить травами овраги.