Поскольку машинное время было дефицитным ресурсом, мы использовали своего рода пакетную технику обработки. Прежде, чем заняться дозвоном, мы должны были включить перфоратор ленты (вспомогательная машина, закрепленная на стороне телетайпа) и набрать наши программы. Всякий раз, когда мы ударяли по клавише, телетайп шлепал букву на бумагу перед нами, так что, мы могли бы прочитать, что набрали; но в то же самое время он должен был преобразовать букву в набор восьми двоичных цифр, или битов, и проколоть соответствующий шаблон из отверстий по ширине бумажной перфоленты. Мелкие кружочки бумаги от пробитой ленты порхали вниз в "чисто пластиковый" бункер, который медленно заполнялся, что можно сравнить разве что, с реальными битами информации. В последний день учебного года, самый умный в классе (не я) выпрыгнул из‑за стола и рассыпал несколько горстей этих битов над головой нашего учителя, подобно конфетти, типа это была как бы полу–аффективная шутка. Вид этого человека, сидящего там, схваченный стоп–кадром в начальной стадии атавистической реакции, типа "ща кто‑то огребет", с миллионами битов (т. е. мегабайт), сыплющихся на его волосы, в ноздри и рот, то, как его лицо постепенно становится пурпурными, словно готовое взорваться, — наиболее запоминающаяся из всех сцен в моем формальном образовании.
Во всяком случае, не будет секретом, что мое взаимодействие с компьютером имело чрезвычайно формальную природу, и четко разделено на отдельные фазы, типа.: (1) сидя дома с бумагой и карандашом, в милях и милях от любого компьютера, я должен обдумать очень и очень тщательно, что я хотел бы, чтобы компьютер сделал, и перевести мои намерения на компьютерный язык — серию алфавитно–цифровых символов на странице. (2) я должен пронести это через своего рода информационный санитарный кордон (три мили снежных заносов) в школу и забить эти буквы в машину — не в компьютер — каковая должна преобразовать символы в двоичные числа и записать их образ на перфоленту. (3) Затем, через резиновые чашки модема, я должен послать те цифры в университетский мэйнфрейм, который (4) делает расчеты и посылает другие числа обратно на телетайп. (5) Телетайп должен преобразовать эти числа снова в буквы и напечатать их на странице и (6) я визуально должен воспринять буквы как значимые символы.
Разделение труда, связанное с этим, всем вполне понятно: компьютеры делают расчеты в битах информации. Человечество воспринимает биты как значимые символы. Но это различие теперь размыто, или, по крайней мере, усложнено, с приходом современных операционных систем, которые используют, и часто небрежно, силу метафор (сравните расхожее "власть имен", прим. перев.), чтобы сделать компьютеры доступным для широкой аудитории. И так — всю дорогу, возможно из‑за тех метафор, которые делают операционную систему своего рода творением людей искусства, получающих эмоциональный заряд и растущую привязанность к этим софтинам, также, как папочка моего друга торчал от своей эМ–Джи–Би.
Люди, которые взаимодействовали с компьютерами только через графические интерфейсы пользователя, типа тех же MacOS или Windows, то есть, почти все, кто когда‑либо использовали компьютер, могут испугаться, или, по крайности, растеряться, услышав о телеграфной машине, через которую я обычно общался с компьютером в 1973. Но были, и есть хорошие причины использовать этот конкретный тип технологии. У людей много способов пообщаться друг с другом, как например, музыка, искусство, танец и выражение лица, но некоторые из них более чем другие поддаются, переводу в строки символов. Письменный язык легче всего, поскольку, конечно, он состоит из строк символов — это во–первых. Если символы относятся к фонетическому алфавиту (по сравнению с, скажем, идеограммами), преобразование их в двоичный код — тривиальная процедура, и для тех, кто был технологически подкован в раннем девятнадцатом столетии, с введением Азбуки Морзе и другими формами телеграфии.
У нас был человеко–машинный интерфейс за сотни лет до того, как появились компьютеры. Когда компьютеры возникли где‑то в годы Второй Мировой Войны, люди, вполне естественно, общались с ними, просто привив их на уже существующие технологии для перевода букв в биты и наоборот: то есть, телетайпы и перфораторы.
Они воплощают два коренным образом различных метода обработки. Когда вы использовали карты, вы должны были наперфорировать их целую пачку и прогнать через считыватель все сразу, что и называется "пакетная обработка". Вы могли также выполнять такую обработку с помощью телетайпа, как я уже рассказывал выше, используя считыватель перфоленты, и нам в натуре приходилось использовать этот метод, когда я был в средней школе. Но — хотя были приняты все меры, чтобы сохранять нас в неведении — телетайп способен делать нечто, чего устройство считывания с перфокарт не может. На телетайпе, как только установлена модемная связь, вы могли бы просто набрать строку и нажать клавишу возврата каретки (этой клавише соответствует Enter. — прим. перев.). Телетайп должен послать эту строку в компьютер, который может (а может и не) вывести какие‑то строчки в ответ, что телетайп и печатает, все время, как копию вашей болтовни с машиной. В то время этот способ взаимодействия не имел даже названия, но значительно позже, когда появилась альтернатива, он был заново воплощен в Интерфейсе Командной Строки.